Кальман Миксат - Том 1. Рассказы и повести

Меж тем Тэвишкеш повествовал детям о лисичках, которые живут в таких же почти норах, как и суслики, о белках, которые разгуливают по веткам дальнего леса с такой же ловкостью, как будто гуляют по ровной земле. Они-то ведь астмой не страдают, как он (то есть, старый Тэвишкеш), вот их и трудно словить, хотя он, конечно, знает один способ.

— Пойдем поймаем одну, — торопил маленький Янош.

— Теперь уже поздно, графушка, вечереет, а лес далек, да и белочки уснули где-то в другом месте.

— Ну, значит, мы утром должны пойти. Правда ведь, мы утром пойдем? Обещаете нам, дядя Тэвишкеш?

— Ни слова больше, дети, — послышался вдруг укоризненный голос самого графа; скрытый кустами, он незаметно приблизился к ним по усыпанной гравием дорожке. — Вы не должны злоупотреблять добротой дяди Тэвишкеша. У дяди Тэвишкеша есть и другие дела, кроме как с вами играть. Вы не должны его дольше удерживать, нельзя! Ступайте сейчас же отсюда!

Дети нехотя разбрелись, хоть покинутый ими Тэвишкеш и подавал им издали поощрительные знаки, обращаясь при этом к своему сиятельному хозяину с такими словами:

— Так ведь я-то все равно завтра здесь буду.

— К-как? — заикаясь, пробормотал граф, смущенный этим поразительным заявлением. — Неужели они вас все-таки уломали? Да вы их не слушайте!

— Тут маленькие графья ни при чем, — с расстановкой, таинственно озираясь и приглушив голос до шепота, произнес Тэвишкеш, — это я из соображений высшего порядка.

— Из соображений высшего порядка? Я вас что-то не понимаю, — улыбнулся граф, — того и гляди, вы разожжете мое любопытство. Вы, конечно, оставайтесь, любезный Тэвишкеш, я только рад буду, но какие же это соображения высшего порядка?

Тэвишкеш склонился совсем близко к уху графа и, лукаво сощурив глаза, шепнул:

— В деле замешана женщина, если уж говорить начистоту.

— Женщина? — Эксканцлер так удивился, что большие голубые глаза его округлились и даже рот раскрылся.

— То-то и оно, о женском сословии речь. В этом все дело.

— Вот тебе на! — произнес граф совсем тихо. — А сколько лет теперь вашей милости?

— Шестьдесят с хвостиком.

— А хвостик-то длинный?

— Да семерочка полная.

— Ишь какой вы! Поздравляю вас, любезный Тэвишкеш. И что же, особа эта находится тут, в замке?

— Тут, — ответил Тэвишкеш загадочно.

— Кто же она?

— Гм. Вот этого-то я вам и не могу сказать.

— Вы меня удостоили такого доверия, так будьте уж откровенны со мной до конца.

— Но вся штука в том, — отговаривался Тэвишкеш, — что та самая особа ничего не должна подозревать.

Граф совсем опешил.

— Чего именно не должна подозревать?

— А что мой выбор пал на нее.

— Позвольте, Тэвишкеш, но я вас совершенно не понимаю. Или вы несете чепуху, или у меня в голове путается. Вы говорите о любовном приключении и хотите, чтобы женщина не знала о нем. Да ведь так же ничего не получится…

— Ах, вон вы куда?! — захохотал Тэвишкеш, утирая рот. — Тоже придумаете, ваше сиятельство! Хорошо, нечего сказать, судите вы о Йожефе Тэвишкеше! Ай-ай-ай! Это я, я-то? (Тут он снова принялся хохотать.) Ох, беда мне, моей грешной головушке. Да мне не до жиру — быть бы живу. Я о сыне думал, дорогой мой графушка, — ведь как-никак шестьдесят семь мне… посмотрел я, посмотрел на этих девиц прехорошеньких, что снуют тут у вас по двору, подумал, что сына уж давно женить пора, и тотчас высмотрел для него одну пригожую — дома-то среди неотесанных мужичек и выбрать некого. Мне-то хотелось бы все же чего-нибудь получше, поизысканнее для своего щенка. Чтоб и наряжаться умела, но и взяться было б за что, да и силенок чтобы хватало. Женщина ведь тоже должна уметь поднять одну пожоньскую меру, иначе она только на мыло и годится. Словом, высмотрел я тут одну, с виду — как раз то, что надо, вот потому хочу остаться у вас еще, чтобы змеиным оком проникнуть и в нутро ее, узнать, что за штучка, каков у нее характер, поведение да ловка ли в работе, и все это так, чтобы она о том не ведала. В общем, я тут теперь вроде шпиона какого.

— Теперь-то я понял, — смеялся граф над недоразумением. — Умный ход, почтенный Тэвишкеш. Ну, а служанкам моим, какую ни выберете, великая честь. Шутка ли, черт побери, прислуга у Форгачей и вдруг на тебе: молодая хозяйка в доме Тэвишкеша!

Такая речь, видно, задела самолюбие Тэвишкеша, и он надменно отпарировал:

— Могли бы мы, конечно, и какую-нибудь барышню из замка приглядеть, но я хочу такую, чтоб из воли моей не выходила, носу передо мной не драла.