Розмэри Сатклифф - Орел девятого легиона

Марк подошел к парапету, доходившему ему до груди. Небо сплошь закрывали облака, не видно было ни одной звезды, а внизу застыла бесформенная слепая чернота, лишь кое-где угадывались неясные извивы реки. Ни ветерка в неподвижном воздухе. Марк прислушивался и не слышал ни звука в этом безмолвном мире, только собственная кровь шумела в ушах, как бухает море в раковине.

Он ждал, затаив дыхание. Внезапно внизу раздалось уханье охотящейся совы, а спустя минуту — какой-то невнятный звук, намек на движение, но он мгновенно пропал, и Марк даже не понял, почудилось ему все это или нет. Он ощутил, как дежурный центурион, стоявший рядом, напрягся. Минуты ползли, тишина ощутимо давила на барабанные перепонки. И вот опять послышались какие-то звуки, и вдруг внизу на фоне черноты возникли неясные тени.

Марк буквально услышал, как лопнула тетива напряжения. Часовой тихонько выругался, центурион расхохотался.

— Кто-то завтра поищет свою скотину.

Отбившиеся от стада коровы… Только и всего. И тем не менее облегчения Марк не испытал. Быть может, виноваты были свежие перья цапли на старом копье? С той минуты, как он их увидел, в глубине сознания жило предчувствие опасности. Он резко отодвинулся от парапета и быстро сказал центуриону:

— Все равно, выпущенный скот может послужить отличной уловкой, если хочешь что-то скрыть. Центурион, я командую когортой впервые, это послужит мне извинением, если я сваляю дурака. Но я иду одеться как следует. Как можно незаметнее выведи когорту и приготовь ее к бою.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал к себе в дом.

Он скоро вернулся, одетый по форме сверху донизу, от гребенчатого шлема до сандалий, подбитых гвоздями. На ходу он обвязывал поверх нагрудника темно-красный шарф. Из слабо освещенных дверей казармы, толкаясь, выбегали солдаты, на бегу они пристегивали мечи и затягивали под подбородком ремешки шлемов. Их тут же поглощала темнота.

«Неужели я веду себя как последний болван? — размышлял Марк. — Неужели я сделаюсь посмешищем гарнизона и надолго останусь в его памяти как человек, который на два дня удвоил караул из-за пучка перьев и поднял по тревоге когорту против стада коров?»

Однако терзаться по этому поводу было уже поздно. На валу выстроились солдаты, внизу перед ним толпился резерв. Центурион Друзилл ждал, и Марк тихим голосом проговорил, чувствуя себя отвратительно:

— Наверно, я сошел с ума, центурион, я навсегда погубил свое доброе имя.

— Лучше стать посмешищем, чем потерять крепость, боясь, что над тобой посмеются, — возразил помощник. — На границе рисковать не приходится, к тому же вчера народился молодой месяц.

Марку не надо было спрашивать, что это значит. Воля богов проявлялась во время новолуния — во время сева или жатвы, во время летнего и зимнего солнцестояния. И если уж ждать нападения, то новолуние — самый подходящий момент. Священная война… Хиларион, тот все хорошо про это знал. Марк повернулся, готовый отдать команду. Ожидание затягивалось, во рту противно пересохло.

Атака началась внезапно, бесшумно взметнувшиеся темные фигуры со всех сторон хлынули на земляной вал. И будь начеку только часовые, варвары ворвались бы в крепость, невзирая на ров, так стремителен был их натиск. Они швыряли в ров себе под ноги охапки валежника, в руках они держали шесты, помогавшие им взбираться на вал. Темнота скрадывала детали, видны были лишь призрачные фигуры, как волны перекатывавшиеся через укрепления. Эта беззвучность на несколько мгновений придала атаке что-то жуткое, но когда легионеры, как один, встретили грудью атакующих, тишина раскололась, не от крика, а от глухого гула, прокатившегося вдоль всего вала, — то был шум яростной, но безмолвной схватки. Так продолжалось с минуту, а затем во мраке раздался хриплый, резкий звук боевого рожка бриттов. С вала откликнулась римская труба, и с новой силой хлынули на приступ темные тени. И начался ад. Тишина кончилась, теперь сражающиеся вопили во всю глотку. Над воротами лагеря вверх в ночную тьму взметнулось пламя, но было мгновенно потушено. Каждая пядь вала превратилась в поле сражения, варвары с ревом перекатывались через бруствер, и там их встречали не знающие пощады защитники крепости.

Сколько все это продолжалось, Марк не знал, но когда атака прекратилась, над крепостью уже занимался туманный серый рассвет. Марк и его помощник взглянули друг на друга, и Марк произнес одними губами:

— Сколько мы можем продержаться?