Владимир Балязин - Охотник за тронами

— Если дозволишь, Михаила Львович, останусь в своем дворишке на Яузе, у Кукуя.

Глинский согласился и отчего-то заметно повеселел.

«Так-то будет лучше, — прикинул Николай, — а то удумает еще, что боле всего хотел я к нему в дом попасть. Теперь же и вовсе поверит: увидел, что не напрашиваюсь к нему соглядатаем».

4 сентября, на десятый день после рождения, наследника российского престола привезли в Троице-Сергиев монастырь.

От тысячных толп пришедших на крестины богомольцев негде было и яблоку упасть. Не только благочестие привело их сюда ныне: ждали православные, осыпет их на радостях золотом и серебром счастливый отец, дождавшийся на пятьдесят втором году рождения сына-первенца.

Пока в Троицком соборе шло крещение, люди, собравшиеся вокруг храма, гомонили:

— Неспроста наследника в Троицу крестить повезли. Обитель-то святой Сергий построил, а до того, как монашеский чин принять, имя ему было Варфоломей.

— Не пойму, что тут у тебя к чему?

— А ты смекай. Когда сын-то у государя родился? 25 августа. Это какой день? День апостола Варфоломея и святого Тита.

— Ловко! — подхватывали слушатели.

— Я, православные, в Москве слышал: ходил, бают, по Торгу юрод, именем Доментий, и прорицал: «Родится-де вскоре Тит — широкий ум». Вот он, поди, и народился.

Других заботило иное: сколько денег прикажет высыпать сегодня великий князь? У них и разговоры были под стать:

— Со всех, на кого Василий Иванович допрежь сего опалился, ныне, бают, опалу снял.

Надменного вида дородный человек, выказывая близость к государевым делам, пророкотал важно:

— С князя Мстиславского Федора Михайловича, да с князя же Горбатого Бориса Ивановича, да с князя Щенятева Даниила Васильевича, да с дворецкого Ивана Юрьевича Шигоны, а также со многих иных великих людей государь наш, великий князь, немилость свою на милость переменил.

— Правда ли, батюшка, сказывают, что прежнюю жену велел государь в Москву вернуть? — простодушно поинтересовалась молодая бабенка.

— Вот то, баба, не твоего ума дело! — вызверился дородный. — Эка языком чесать!

Бабенка боком-боком ушмыгнула от греха подальше: не ровен час схватят, а там не поглядят, что и праздник.

А иные шепотом да с оглядкой говорили доверительно:

— Не к добру это, православные. Знамение это. Отродясь и старики подобной грозы не видывали. Грозный, надо быть, народился царь.

В другом месте, тоже с великим бережением, чтоб не подслушали государевы доводчики, бормотали невнятно:

— Доподлинно знаю: бабка-повитуха, что младенца принимала, сестре моей свекровью доводится. Так она сама видела — родился младенец с зубами. И зубы у него — об два ряда.

Слушатели крестились, ахали.

Маленький, совсем уже ветхий старичок подхватывал:

— Ехала ныне через Москву казанская ханша и, о том узнав, прорицала: «Родился-де у вас царь, и у него двои зубы, и одними ему съесть нас, а другими вас».

Слушатели, ужасаясь, отходили в сторону, молча повторяли: «Спаси нас, Пресвятая Богородица, и помилуй».

Меж тем распахнулись резные двери Троицкого собора, и крестный отец новорожденного, монах Касьян Босой, вышел на паперть, бережно неся на руках белый парчовый сверток.

«Младенец», — догадался Николай, с интересом ожидая, когда выйдет на паперть великий князь и далеко ли от него окажется Михаил Львович.

Но великий князь не выходил, вместо него появились еще два черноризца — второй и третий крестные отцы будущего великого князя. Толпа качнулась, желая подойти поближе, но тут же — откуда ни возьмись — ссыпались навстречу зевакам стрельцы, рынды, дети боярские — мордастые, широкоплечие — и, сцепив меж собою руки, поперли на толпу, грозно набычившись.

Любопытные уперлись: не для того отломали они семьдесят верст, чтобы кто-то другой получил великокняжеские гостинцы.

Монахи, предчувствуя приближающуюся заметню, отступили в храм. Тогда чинным строем вышли на паперть государевы служилые люди и с ними протодьякон Троицкого собора — рыжий детина саженного роста и необъятной толщины. Протодьякон воздел руки и зверообразным рыком, от которого прежде не раз гасли свечи в храме, возопил:

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Крещен ныне великого государя и великой государыни сын и наречен Иоанном!

Тут же ударили колокола, и государевы слуги стали бросать Во все стороны деньги, будто не медь то была и не серебряные полушки, а святая вода, коею иереи кропят прихожан.