Маргита Фигули - Вавилон

При этих словах от толпы вавилонян отделился какой-то человек и двинулся прямо к трону.

Кир прервал речь и велел стражникам остановить смельчака. Устига, Забада и Элос тотчас узнали в нем Сурму. Это ему они внушали, что их царь — поборник милосердия и равенства, поборник правды и свободы, справедливости и воли всех народов Старого Света.

Сейчас, слушая речь Кира, Сурма с глубоким возмущением повторял про себя, что дела Кира расходятся с его словами. Он чувствовал себя обманутым и посрамленным в своей вере. Не для того рисковал он головой, чтобы помочь персу закабалить свой народ. Не рабом, а вольным человеком желает он быть!

Сурма не был искушен в тонкостях придворного этикета. но раз Кир утверждает, что для него все равны, то он, конечно, выслушает Сурму.

Кир удивился, однако спросил:

— Кто ты такой, чтобы вступать в разговор с царем?

— Я — Сурма. Князь Устига, Забада и Элос знают обо мне больше. Дозволь, царь царей, в нескольких словах передать тебе волю халдеев, ибо я уверен, что ты не пренебрегаешь советами своих подданных.

— Я не пренебрегаю советами своих подданных персидского происхождения. А ты — халдей, и тебя почитаю я не подданным своим, а рабом. Вижу, человек ты простой и не ведаешь, что перебивать царя не годится.

— Человек я и впрямь простой, но и у меня есть душа, да и разумом бог не обидел. Давно уже, прослышав о тебе, я принял твою сторону, чтобы сеять на земле справедливость. Я подстрекал халдеев против царя, жрецов и вельмож, потому что они были жестоки и не правду чтили, а ложь. Те, кого обратил я в свою веру, ждали тебя, словно сказочную птицу, что несет на своих крыльях свободу подневольным. А ты рабов царя Валтасара, жрецов и вельмож халдейских, сделал собственными рабами. Где же справедливость, спрашиваю я тебя, царь царей?

Кир, едва сдерживая ярость, пристально смотрел на него.

— Не успел я взойти на трон, а ты уже сеешь смуту в народе? Народ, которым я правлю, должен пребывать в довольстве и согласии. Только цари Вавилона терпели тех, кто подтачивал их могущество.

Недобрым взглядом обвел он присутствующих и прочитал предостережение в бездонных глазах Устиги.

Князь поднял руку, прося позволения говорить.

Затем он сказал:

— Царь мой и повелитель, за два года, проведенных в заточении, я познал цену воли. Тебе, великому и просвещенному, нет нужды прислушиваться к речам чужеземцев, но внемли моему совету. Обещай халдеям свободу мыслей и действий, если в течение года они окажут себя достойными этого. Верни им часть имущества, другую оставь в награду воинам. Разреши халдеям самим править, открой школы, сделай так, чтобы человек был равен человеку. Только тогда достигнешь ты мира и согласия в своих владениях, и народы не забудут твоего царствования до скончания света. Если же станешь одних непомерно возвеличивать, а других — непомерно унижать, не ведать тебе покоя.

— Любезный мой Устига, — молвил царь, несколько смягчившись, — существует неписанный закон, согласно которому побежденные становятся рабами победителя и его подданных.

Толпа персидских начальников одобрительно загудела.

Устига повысил голос:

— Доныне был в силе такой закон, но разве время не дает миру великих людей, кто возвещает и утверждает новые великие права? Ново и неоценимо будет твое свершение; если ты провозгласишь равенство между людьми и братство между народами!

— Равенство между людьми… и братство между народами… — задумчиво повторил Кир, глядя прямо перед собой, и глаза его светились мыслью.

Но тут возроптали советники царя. Персы мужественно довели войну до конца. Персы победили. Персы доказали свое превосходство над остальными народами. Они заслужили привилегии и лучшую жизнь. За что же тогда проливали они кровь и приносили жертвы?

— За лучшую и более справедливую жизнь для всего мира! — с необычайной серьезностью произнес Устига, почувствовав, как сотни людей с надеждой обратили к нему свои взоры; среди них был и пылающий взгляд Сурмы, и исполненный старческой мудрости взгляд Иддин-Амуррума, и проницательный, отмеченный сиянием избранных, взгляд пророка Даниила.

Но эту надежду сокрушил протест персидских вельмож, новоявленных покорителей мира.

— Почему именно персы Должны принести себя в жертву человечеству?

— Потому, — ответил Устига, — что они способны на более великие дела, чем просто предаваться роскошеству и удовольствиям. Чтобы наслаждаться благами жизни, не надо быть избранником божьим, воспользоваться ими сумеют и безумец, и раб. Великие же цели жизнь выдвигает перед избранными, наделенными великой мудростью.