Михаил Попов - Цитадель тамплиеров

— Отчего вы хотя бы не сократили чина, отец Марк, ведь никого не было в церкви.

— Главное наше служение — не людям, но Господу, — скромно ответил священник.

Они сели на ствол поваленного дерева. Божий мир был прекрасен. «Отец Марк» положил руку на колено шевалье, юноша вздрогнул при виде его обезьяньей лапы, но это была последняя судорога недоверия. Теперь уродство нового духовного отца казалось де Труа лишним доказательством его святости…

И состоялась исповедь, которую столько времени ожидал «отец Марк». Доведя ее до момента своего приезда на послушание в эти края, шевалье призадумался… Затем его речь полилась быстрее, лицо разгорелось.

— Я увидел ее в портшезе, который несли ее слуги. Это лицо… эти… О, был бы я трубадуром, я бы воспел… Короче, я в тот же день выяснил, что она — дочь барона де Лош, имя ее — Розамунда. И он держит ее в строгости. Как в тюрьме. Из дома она выезжает лишь в церковь. Увидев ее на молитве в церкви Святой Агриппины, я осознал, что люблю ее больше жизни!

Но рыцари Храма Соломонова посвящают себя святой Деве Марии. И, вступив в орден, я должен вырвать из сердца любовь к Розамунде. Иначе — бесчестье… Срок моего послушания уже истекает, и я не знаю, что со мной будет!

«Отец Марк» изобразил задумчивость.

— Вы уже объяснились с Розамундой?

— В том-то и дело, святой отец. Это — грех, грех и еще раз грех, но дикая кровь начинает во мне стучать, когда вижу ее. Я подкупил слугу и послал ей письмо, потом и другое. Она не сразу ответила… Но… Не отвергла. И согласилась видеть меня. Немного денег — и камеристка ее провела меня ночью в сад. Была поздняя осень, но сад расцвел для нас, как сад Эдема. Я не сошел с ума от счастья лишь потому, что помнил обет. Розамунда увидела во мне рыцаря, я не мог поступить недостойно. Нет ничего ужаснее, чем нарушить обет, не правда ли?

— Н-да, — кивнул «отец Марк».

— Сколько раз я решался отправиться к ее отцу и попросить руку Розамунды. Он бы не отказал. Для провинциального барона было бы честью породниться с отпрыском лангедокских Труа. Но, уже облачившись для выхода, я отступал в отчаянии.

«Отец Марк» перебирал четки, глядя вдаль.

Юноша продолжал:

— Я полагал, что хуже не может быть. Да. До вчерашнего вечера.

Священник встрепенулся.

— Что случилось вчера?

Рыцарь вздохнул и сглотнул слюну.

— Вчера… отец Марк, смотрите, что делается в природе. Нетрудно сойти с ума и более стойкому, нежели я.

— Вы хотите сказать, что…

— Да, да, именно. Именно в этом желаю признаться. Не знаю, как оно случилось. Я не прилагал усилий, и Розамунда не завлекала меня. Наши одежды упали с нас… Я помню плохо. Дурман, опьянение. И — блаженство. И это еще не все!..

Де Труа запнулся.

«Отец Марк» подтолкнул его.

— Говорите же, сын мой! Облегчите душу, я слушаю.

— Я вернулся домой. Я решил, что Розамунда дороже рыцарской чести. Завтра, сказал себе, ты пойдешь к барону и объяснишься. Но дома меня уже ждал посланец из Иерусалима. Я получил рескрипт, из коего следовало, что я должен прибыть в капитул тамплиеров для вступления в члены ордена.

«Отец Марк» пожевал губами.

— Отец Мельхиседек знал о вашем увлечении?

— Это не увлечение, это…

— Да, да, сын мой, прошу прощения за неловкое слово. Но, тем не менее, вы посвятили его во все обстоятельства.

— Конечно, полностью.

— Какими же средствами он укреплял ваш страждущий дух?

Де Труа призадумался.

— Сама беседа с ним была облегчением, — неуверенно сказал он. — И отец Мельхиседек говорил, что ежедневно молится за меня.

— Молить Господа о спасении души вашей я тоже, конечно, буду, — сказал «отец Марк», глядя в пространство. — Но вряд ли мои молитвы столь действенны.

Меж бровями де Труа образовалась складка.

— Должен признать, что ход мыслей ваш для меня туманен.

«Отец Марк» обнадеживающе улыбнулся.

— Не спешите, друг мой, — сказал он мягко, — я не хочу обнадеживать Или разочаровывать вас. Но думаю, как вас вызволить из тисков… О чем-то, кроме молитв.

Юноша поправил пряжку на своем плаще.

— Право, вы говорите немного не так, как отец Мельхиседек. Я имею в виду благочиние. Но не мне рассуждать об этих предметах.

— Да, по части святости и благочиния я не могу равняться с этим великодушнейшим из людей. Жизнь выковала меня другим. Думаю, что не стоит, надеясь на Господа, пренебрегать здравым смыслом.

Де Труа выглядел удивленным.

— Бог везде и во всем, и отец Мельхиседек…