Евгения Яхнина - Кри-Кри

Когда же через год отечество оказалось под угрозой, нашествия пруссаков, Мадлен Рок не только не удержала своего жениха, пожелавшего записаться добровольцем, но, наоборот, приветствовала его решение стать под ружье.

После ухода Люсьена на фронт она терпеливо переносила разлуку с ним и в своих письмах поддерживала в нем мужество и бесстрашие.

Плен прервал их переписку, и Капораль оказался без моральной поддержки Мадлен, без ее регулярных сообщений о положении дел в Париже.

О мартовских событиях Капораль получил совершенно извращенное представление от агентов, присланных Тьером специально для создания среди пленных французских офицеров враждебного отношения к Коммуне. По сговору Тьера и прусского командования, эти офицеры должны были вместе со своими войсковыми частями выступить против рабочего Парижа. Вскоре после провозглашения Коммуны в плену произошла встреча Люсьена Капораля с капитаном Эрнестом Анрио, одним из таких агентов Тьера.

В минуту откровенности Люсьен признался новому знакомому в том, как тоскует без писем Мадлен, как рвется к ней. Предприимчивый Анрио предложил Капоралю помочь бежать из плена в Париж, но, в свою очередь, потребовал оказания ответной небольшой услуги. Люсьен охотно согласился, тем более, что и просьба, как ему казалось, была незначительна: надо было найти в Париже по указанному адресу человека и передать ему письмо капитана.

— Так как сейчас в Париже царит красный террор, — добавил с небрежным видом Анрио, — и все честные люди запуганы, вы должны будете выполнить одну формальность — обратиться к моему приятелю со следующими словами: «Не найдется ли у вас стакана горячей воды? Моя голубая кровь совсем застыла». На это он вам ответит: «Хотя у вас кровь не голубая, а красная, я вам дам горячей воды». Только после этого вы передадите ему письмо и небольшую сумму денег от меня. Он сумеет подробно рассказать вам о парижских делах… не хуже вашей невесты.

Вскоре Люсьен смог убедиться, что в лице Анрио он встретил не легкомысленного болтуна. Через несколько дней, следуя наставлениям Анрио и при помощи указанных ему людей, Люсьен очутился в Париже. Верный данному слову, Люсьен прежде всего направился по указанному Анрио адресу.

Встреча произошла именно так, как описывал Анрио. Но, когда Люсьен, выполнив поручение, собирался уходить, толстый, но очень подвижной человек невысокого роста, с слегка отвисшей нижней губой, «приятель» Анрио, жестом остановил его:

— Я вас немного задержу, чтобы при вас прочесть письмо капитана. Может быть, в нем есть что-нибудь интересное и для вас. Присядьте, пожалуйста.

Капоралю показалось, что устремленные на него из-под темных очков глаза лукаво улыбались.

Капораль сел. Ждать ему пришлось недолго. Человек в черных очках, Альберт Жимоно, как значилось на конверте, вытащил записку и, не выпуская ее из рук, показал Капоралю:

— Это ваш почерк, господин Капораль?

Капораль прочел еще раз документ, который был ему хорошо знаком. Ведь он сам писал его под диктовку Анрио:

«Я, нижеподписавшийся, удостоверяю, что получил от капитана Эрнеста Анрио для передачи господину Альберту Жимоно в Париже 1000 франков. Люсьен Капораль. 7 апреля 1871 г.»

— Да, — подтвердил Люсьен, все еще не придавая никакого значения документу, — это писал я. Господин Анрио, повидимому, прислал расписку для того, чтобы вы мне ее вернули. Проверьте деньги, чтобы не было недоразумений.

— Какие же могут быть недоразумения? — рассмеялся Жимоно. — Но вы ошибаетесь относительно расписки. Она имеет совсем другое назначение. Видите ли, Коммуна обречена; версальские войска подтягиваются к Парижу; вместе с прусскими солдатами, обложившими город с севера и востока, войска Версаля сдавят горло Парижа железным кольцом.

— Так, значит, — сказал Капораль, — контрреволюция одержит верх над республикой?

— Над республикой? — переспросил Жимоно с иронической улыбкой. — Над какой республикой? В Париже нет больше республики. Здесь царствует анархия, именуемая Коммуной. Республика в лице Национального собрания существует в Версале и во всей Франции, кроме Парижа, где власть взяли взбунтовавшиеся рабочие. Здесь частная собственность больше не священна, здесь национализируются фабрики, а домовладелец не имеет права взыскивать плату со своих квартирантов… О такой ли республике мечтали вы, господин Капораль?

— То, что вы мне сказали, заставляет о многом призадуматься. Я только что приехал в Париж и, как обещал Анрио, пришел к вам первому, даже не повидав своей невесты… Но я не понимаю, какое отношение имеет наш разговор к расписке, которую вы держите в руках.