Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

Саурмаг рассмеялся:

— Это ты кому-нибудь другому расскажи, в жизни ты никому ничего не уступал, и хочешь, чтобы я поверил твоим словам?

— Я ищу у тебя убежища! — тихо произнес Абуласан, и до ушей Саурмага как будто только сейчас дошел смысл сказанного. Глаза его сперва радостно вспыхнули, потом в них отразилось изумление.

— Что ты сказал? Ищешь убежища? — Куда подевалась ирония Павнели, он пытливо вглядывался в гостя. Только сейчас он обратил внимание на лужу у его ног — вода все еще стекала с одежды. И все-таки ему не верилось, он подошел к Абуласану вплотную, приказал слуге посветить лучиной и внимательно вгляделся в лицо ночного гостя. — Как же так? Быстро же они тебя раскусили?! — сказал он и замолчал, продолжая внимательно вглядываться в Абуласана. — Стало быть, ты гоним? Заходи, чего тут стоять, переоденься, а то простудишься, поди, не молод уже!

— Не молод? Видел бы ты, как я плыл против течения.

— Верю, верю, в тебе такой бес сидит, ты бы поплыл, это уж точно. — Он схватил Абуласана за запястье и пошел впереди него. — Ты весь мокрый, недолго и простудиться, — рослый Саурмаг с седыми волосами до плеч шел, согнувшись в плечах. В первой же комнате, куда они вошли, он выложил перед гостем белье. — Раздевайся и переоденься, быстро, а то завтра ты не будешь не то что главным казначеем, никем не будешь, умрешь от простуды. Я выхожу, а ты раздевайся и переодевайся. Одежда и нижнее белье мои! — Он вышел из комнаты волоча ноги — горе сделало свое дело.

Абуласан провел в семье Саурмага неделю. Об Ушу за это время не было сказано ни слова, равно как и о вражде между ними. Гостю оказывали уважение, а прощаясь, Саурмаг с улыбкой сказал:

— Ты человек неверный, но никто не говорил, что глупый. И то, что ты пришел ко мне, свидетельствует о твоем уме. Тебя повсюду ищут. Я скрыл от амирспасалара, что ты у меня. Пусть Бог простит мне этот грех! Знаю, прятать врага государства дрянное дело, но… что уж тут говорить. Больше не появляйся — укрывать того, кто дробит страну, не стану. — Он пошел к выходу и, повернувшись, на прощанье сказал: — И вообще не попадайся мне на пути, Абуласан!

— Знаю, знаю, ты мне враг, но благородный человек! — засмеялся Абуласан в ответ.

Люди Вардана Дадиани окружили Абуласана, и они пустились в дальний путь во владения Дадиани. Вскачь перешли через Лихи. Нигде не останавливались. Переплыв Дзирулу, соскочили с коней и только тогда сказали: «Теперь нам ничего не грозит».

К Одиши шли уже не спеша — напряжение спало.

Эуда ехал до Хертвиси неделю. Даже больше. В дороге останавливался на ночь, там и менял коней. Только рассветет, отправлялся в путь. Так спешил в город, словно вез умирающему лекарство, и, запоздай он, тот отдаст Богу душу. Сознание того, что через несколько дней он увидит Бачеву, придавало ему сил. В Хертвиси он остановился у Исрелико. Здесь обычно останавливался Занкан по дороге в Трапезунд. Он любил пообщаться с местным еврейством.

Возвращавшийся из Византии Эуда провел в Хертвиси ночь без сна. Радость предстоящей встречи не давала ему расслабиться. Его ждала Бачева, ее девичье сердце билось в ожидании его. И это ожидание было для Эуды важнее всего на свете.

Эуда очень изменился. За те шестнадцать месяцев, что его не было в городе, жизнь раскрыла перед ним множество своих тайн. А познание этих тайн сделало его мудрее и добрее. За минувший год вчерашний бобыль, а сегодня окрыленный богатством человек, сильный и гибкий в общении с людьми, он мгновенно разобрался в тонкостях товарообмена. Теперь он мог войти к Занкану с гордо поднятой головой и вернуть ему его серебро, и это не обеднило бы Эуду — его дело приносило ему прибыль. Он с сожалением вспоминал прошлое, порой испытывая запоздалый стыд, — сколько времени потрачено зря! Неужели он жил такой жизнью? Тогда он понятия не имел, как сладка жизнь, не знал, что такое любовь, а потому не сознавал, как велика ее сила.

В Ацкури он не стал задерживаться — до рассвета пустился в путь. Каждый шаг коня приближал его к Бачеве, и от радости у него перехватывало дыхание. До Начармагеви добрался не скоро — шел проливной дождь, порой с ранним снегом, и коню требовалась передышка. На следующее утро небо очистилось, выглянуло солнце, кроны деревьев, казалось, соперничали в разноцветий. Но в основном преобладал желтый цвет. А праздничное настроение создавала листва цвета калины. Сердце Эуды исполнилось еще большей радости. Он предвкушал наслаждение, которое испытает Бачева, увидев его. И Занкан обрадуется и не будет возражать против помолвки. Через неделю они отпразднуют ее и со свадьбой тянуть не станут. А как только сыграют свадьбу, они с Бачевой отправятся обратно в Византию.