Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

— И что ты собираешься делать? — спокойно осведомился Парнавазисдзе.

— Я покину вас. Ничего больше! — И Габаон направился к двери. — Я никогда не соглашусь навязать пропойцу в мужья царице Грузии! Всего вам хорошего! — Габаон открыл дверь.

И тут Абуласан очень пожалел, что собрал заговорщиков, он подскочил к двери, закрыл ее и спокойно сказал:

— Я советую тебе, даже прошу, не торопись, я чту тебя, потому и прошу. Уверен, сдержанность будет только на руку сторонникам Боголюбского. Давайте перестанем ругать торговый люд, они тянут лямку, руководствуясь интересами страны, и будем помнить о весах. Все надо тщательно взвесить. Сперва зададимся вопросом: кто такой Юрий Боголюбский? Ответь мне, Габаон!

— Православный христианин, и это большое его преимущество!

— Что еще нам известно о нем? Царских ли он кровей?

— Это так, — согласился Габаон.

— И это ведь тоже преимущество? — спросил Абуласан и, посчитав, что последовавшее молчание — знак согласия, продолжил: — Какие еще у него достоинства?

— Никаких достоинств больше! Никакого родства, изгнан из родной земли, единственный дядя — лютый его враг…

— Остановись! Подробно обсудим перечисленное, — прервал Габаона Джорджикисдзе и, встретив его изумленный взгляд, продолжил: — Не сердись на меня за то, что прервал тебя, но давай обсудим, хорошо это или плохо, что он — изгнанник, оставшийся без родственников?

— А тут и нечего обсуждать. Конечно же это плохо!

Джорджикисдзе, выдержав паузу, тихо произнес:

— Если мы хотим, чтобы царь был над всеми и распоряжался нашими судьбами, разумеется, это плохо. Но мы думаем, что царь должен исполнять решения дарбази, царь должен быть послушен дарбази. Такой Боголюбский нам подходит, — Джорджикисдзе помолчал и продолжил: — Именно такой, а не со сворой могущественных родственников.

— Что ты говоришь, юноша?! — почти с возмущением воскликнул Габаон, и в зале наступила тишина. Абуласан вернулся к своему креслу.

— Дорогой мой вельможа, — сказал он, опускаясь в кресло, — могущественный супруг с богатым родством только усилит власть царицы, и тебе, радетелю отечества, ничего другого не останется, как с улыбкой встречать любое царское повеление и беспрекословно выполнять его, но ежели… — тут Абуласан замолчал, устремив немигающий взгляд куда-то вдаль, и, немного погодя, продолжил: — Но если он пьяница и мот, кто должен позаботиться о стране, кому решать судьбу Грузии? Нам, вельможам, а не царице, — Абуласан снова сделал паузу, что-то обдумывая, — слабосильный бражник не сможет возглавить войско. И кто возьмет на себя эту миссию? Ты, Габаон, ты, Парнавазисдзе, ты, Джорджикисдзе, я… Такое служение стране принесет нам отраду и удовлетворение…

— Отраду и удовлетворение мне должен дарить Господь, а не поддержка княжича-пьяницы, — парировал Габаон и, открыв дверь, переступил было через порог, но остановился, — как посмеялась над нами судьба, как глупо мы ведем себя! Иноземцы душили нас — то арабы, то турки-сельджуки, а то и византийцы, являвшиеся нам ангелами смерти. Мы считали источником наших бед своих врагов, иноземцев, жаждущих поработить нас, отнять у нас нашу землю. Мы роптали, стенали, сетовали, даже в песнях сокрушались — со слезами на глазах и мечом в руках мечтали о свободе. И вот она пришла, желанная свобода. Еще вчера стонущие под чужим игом, как поступаем мы сегодня с собственной царицей?! Пока мы не признаемся себе, что причиной всех наших несчастий являемся мы сами, наша ненасытность, пренебрежение законами, ничего в нашей жизни не изменится.

Габаон неслышно прикрыл за собой дверь. Парнавазисдзе и Джорджикисдзе сидели, задумавшись, уставившись в пол. И вдруг тишину разорвал смех Абуласана. Парнавазисдзе поднял голову и удивленно посмотрел на него. То же сделал и Джорджикисдзе.

— Ты в порядке, амир? — спросил его Парнавазисдзе.

Абуласан, похоже, смеялся от души.

— Абуласан! В чем дело?

Абуласан наконец справился с собой.

— Я в порядке, в порядке! — с придыханием произнес он. — Я представил себе, что ежели, прибыв в Грузию, княжич возьмет себя в руки, преодолеет свой недуг и ловко примется за дела, как это расстроит Габаона! А наше торжество еще более растревожит ему душу!

Лица Джорджикисдзе и Парнавазисдзе расплылись в улыбке.

— Абуласан, мы должны знать, о каком торжестве ты толкуешь? — спросил Джорджикисдзе.

— А вот о каком: Господь еще не создавал идеального человека, у которого не было бы недостатков. Скольких властителей сожрал опий, сколькие стали жертвой страсти к охоте. Даже царь Давид, сочинявший псалмы, не был свободен от греха. Это дело не должно расстроиться из-за какого-то там пьянства. Пусть княжич приедет, познакомится со страной, станет супругом царицы, а там, глядишь, изменится в лучшую сторону. И мы, со своей стороны, подскажем, в Грузии, де, такое не пройдет, а коли мы откажемся от своего решения и станем притчей во языцех у меньшинства, все для нас пойдет прахом. Это же совершенно очевидно. Я уже не хочу говорить, как будет признателен нам супруг царицы.