Антанас Венуолис: Перепутья

— Да, отважный рыцарь, теперь уже до самой Дубисы мы не увидим ни одного хутора. Как только спустимся с холма, так и окажемся в пуще Падубисиса, — объяснил ему Шарка.

— А долго ли нам придется ехать через эту пущу? — снова спросил рыцарь.

— Не могу ответить, отважный рыцарь, летом и зимой дороги короче, а теперь не знаю. Если помогут ваши и наши боги, то через два дня увидим и чистые воды Дубисы.

Рыцарь ничего не ответил; казалось, он остался недоволен объяснением Шарки и замолчал. Через некоторое время рыцарь обратился к боярину, носившему через плечо толстый красный кожаный ремень, на котором покачивался длинный меч крестоносцев:

— Я думаю, боярин Рамбаудас, следовало бы заставить жемайтийцев вырубить пущи Венты и Падубисиса. Зимой вырубили бы, а летом, в сухую пору, прошлись бы по ним огнем.

— Не забывайте, рыцарь Греже, что в худые годы эти пущи и одевают нас, и от голода спасают: дичью, птицей, грибами и ягодами этих лесов в неурожайные годы кормится вся Жемайтия, — ответил ему боярин Рамбаудас и сам засмотрелся на подернутую дымкой пущу Падубисиса.

Боярин в остроконечном шлеме, ехавший рядом с Рамбаудасом, только зыркнул на крестоносца и засопел.

— Да простит меня наш добрый господь бог, но вы, боярин, как будто забываете, что именно мы, монахи, братья ордена девы Марии, наиболее щедро помогаем жемайтийцам, кормим их. Разве мы не доказали это хотя бы во время последнего недорода, постигшего ваши земли? — заметил боярину Рамбаудасу комтур крестоносцев, который до этого спокойно ехал и молился, перебирая четки.

— Верно, благородный комтур Герман, вы немного помогаете нам, но этот неурожай постиг нас после того, как вы опустошили самые плодородные области Жемайтии.

— Вы тоже не остались перед нами в долгу боярин, но все-таки мы смилостивились над вами, помогли и едой, и одеждой, хотя для себя нам пришлось привозить хлеб из далеких краев. Теперь я надеюсь, что вы в благодарность за нашу помощь вырубите хотя бы священные дубравы язычников, проложите дороги через пущи Венты и Падубисиса, ибо такие чащобы более всего препятствуют распространению святой веры в Жемайтии. Я думаю, что магистр нашего ордена, благородный брат Конрад Зольнер фон Раттенштейн, как только здоровье вернется к нему, позаботится и о разрежении ваших пущ.

Сказав это, комтур поцеловал крестик и спрятал четки под плащ.

— Теперь магистр ордена озабочен спасением своей души, а заниматься Жемайтией он поручил мне, — коротко ответил за боярина Рамбаудаса закованный в доспехи воин и, словно чем-то недовольный, пришпорил своего коня, оборвав на этом разговор.

Никто не осмелился возразить ему. Довольно долго все ехали молча, только опять, поглядывая на крестоносца, метал глазами молнии закутанный в медвежью шкуру, обросший волосами боярин Судимантас.

Простые воины, ехавшие позади своих военачальников, не слышали их разговора, так как и они беседовали между собой; поднявшись на холм, просматривали дали и изредка спрашивали проводника отряда Шарку, скоро ли начнется эта страшная пуща Падубисиса, о которой каждый из них что-то слышал, но никто еще не бывал в ней.

Особенно боялись страшных пущ Литвы и Жемайтии кнехты крестоносцев. Любой из них многое отдал бы, если б мог избежать этих пущ, обойти их стороной. И еще сильнее встревожились они, когда Шарка сказал, что в пуще Падубисиса им придется по меньшей мере дважды заночевать.

Зимой крестоносцы не так опасались этих пущ, ибо с наступлением холодов лесные духи либо уходили в избы к жемайтийцам, либо спокойно спали себе в берлогах под снегом; но весной все они перебирались в леса и болота; тогда каждый истинный христианин не только ночью, но и днем избегал этих пущ.

— Я думаю, благочестивый брат Ганс, нечего нам обращать внимание на этих язычников: пока мы будем двигаться через пущу, нашим братьям по очереди придется днем и ночью творить молитву, — негромко сказал брат Дитрих Хенке брату Гансу Звибаку.

— Да, брат Дитрих, но я боюсь, как бы таким образом мы не навлекли на себя гнев языческих богов и лесных духов. Молиться-то надо, но только вполголоса, а четки лучше держать под плащом. — Тут оба брата переглянулись и замолчали.

Наконец конный отряд, миновав хотя и лесистые, но все-таки довольно густо населенные земли, вступил в пущи Падубисиса, которые в те времена по договору Витаутаса с орденом отделяли Жемайтию от Аукштайтии 4 4 Аукштайтия — историческая область на юго-востоке современной Литвы. . Именно до этих пущ простирались теперь владения ордена крестоносцев в Жемайтийском крае. Земли за пущами были заселены уже другими людьми, которые говорили на ином литовском наречии, жили согласно иным обычаям и подчинялись другому литовскому князю. Как непроходимые пущи Венты, по мнению крестоносцев, отделяли Жемайтию от Курляндии 5 5 Курляндия — историческая область в западной части современной Латвии. С 1917 года официальное название — Курземе. , так и пущи Дубисы отделяли Аукштайтию от Жемайтии. В те времена никто в этих пущах не жил, никто в них не селился. И купцы, и путники, отправляясь из Жемайтии в Курляндию или Аукштайтию, обходили пущи с севера или с юга, хотя и приходилось им проводить в пути на несколько дней больше. Никогда крестоносцы не нападали на жемайтийцев или аукштайтийцев прямо из пущ Падубисиса, а шли сначала по сухой дороге вдоль Немана и лишь потом врывались в глубину края. И только когда устанавливался общий мир, князья со своими боярами и многочисленной свитой пускались в эти пущи поохотиться. Но и тогда они не подходили к чужим границам и очень редко добирались до середины пущи. Здесь не было других дорог и тропинок, кроме тех, что протоптали стада зубров, туров, лосей и других крупных зверей, когда они отправлялись на водопой к прозрачным озерам и речкам. Здесь, на берегу глубоких родниковых озер и вдоль заболоченных тихих лесных ручейков, буйно росли самые разные деревья и кустарники, лиственные и хвойные. Здесь очень редко ступала нога человека, да и не всякий зверь мог преодолеть эти чащобы, где столетние великаны, подкошенные бурями или временем, сами валились на землю и трухлявели, заваливая корягами и суковатыми стволами звериные тропы, проложенные в местах посуше, и запирая лес перед скотиной и человеком. Зимой такая чащоба была непроходима из-за глубокого снега, а летом тут простирались топи и болота. В этих лесных болотах были не замерзающие даже зимой трясины, которые засасывали коня вместе с всадником и снова затягивались в ожидании новой жертвы. Волки загоняли в эти трясины лосей, туров и других крупных зверей, а пока те медленно погружались в окно болота, хищники рвали и выгрызали им спины. Таких чащоб сторонились рогатые лоси, не заходили сюда великаны туры, и лишь мохнатые медведи да ловкие рыси плодились и растили тут своих детенышей. Под упавшими, гниющими на земле, поросшими мхом и лишайником лесными великанами жили в своих норах ящерицы и змеи, в дуплах устраивали гнезда совы, филины, а куницы и горностаи, на которых здесь никто не охотился, плодились и размножались без всякого удержу; на верхушках деревьев гнездились соколы, орлы и крупные ястребы.