Олег Тихомиров - Иван — холопский воевода

Заручившись ненападением с юга, Россия отправила своих послов на переговоры со шведами. В мае 1595 года был подписан договор о вечном мире между двумя странами. Швеция вернула часть русских земель и заверила, что будет держаться в стороне, если начнется война между Москвой и Речью Посполитой. В ответ на это Россия согласилась не притязать на Нарву и другие ливонские крепости.

К западу от Москвы правительство повелело укрепить Смоленск. Город стали обносить новой мощной стеной с башнями. Закончить ее быстрее было так важно, что Годунов запретил на время возводить из камня другие постройки. Всем каменщикам надлежало работать только в Смоленске.

Неделю уже шумела по Москве масленица. Город полнился веселыми криками, смехом, песнями. Под сопелки и дудки плясали, ходили на ходулях, где-то потешно боролись с медведем, где-то бились на кулачках. И всюду витал густой блинный дух.

Тройка гнедых легко, как пушинку, внесла расписные сани во двор. Разгоряченные кони фыркали, из ноздрей валил пар. Начало марта выдалось сухое, с легким морозцем, для праздника лучшего не пожелаешь.

Андрею Андреевичу хотели помочь ступить на землю, но он, помолодевший, краснощекий, легко выпрыгнул сам. Вслед за княжескими во двор въехало еще несколько саней. С князем на горы каждый раз отправлялись гости, родня, приживальцы, брал он и холопов, которые затаскивали сани наверх после спуска.

Непременно бывал на катаньях Болотников: только с ним Андрей Андреевич отваживался ринуться с самой кручи. Иван правил ловко и, главное, не терялся. Когда все мелькает перед глазами, да в ушах ветер свистит, да сани под тобой прыгают на буграх, как шальные, сробеть недолго. А стоит только сробеть, глядь, и в самом деле перевернулся либо врезался в куст или в дерево. Сколько отчаянных москвичей ломали шеи на Воробьевых горах…

Хоть смел был князь, но сегодня и у него душа чуть в пятки не ушла. Крутой склон зарос березами. И показалось князю, что сани его несутся прямо на одну из них.

— Смотри, Иван! — крикнул он.

Но сани продолжали лететь, не сворачивая. Дерево совсем близко. Сейчас все разнесет в щепы….

— Иван! — Андрей Андреевич зажмурил глаза.

— Держись, князь! — Болотников резко налег на левый край, и сани, взяв в сторону, пронеслись мимо деревьев.

Толпа, стоящая на берегу Москвы-реки, так и ахнула. Сани, выехав на ровное место, замедляли бег.

— Ты, Иван, гляди, дошуткуешь, — только и промолвил, приходя в себя, князь.

— Где наша не пропадала! — обернулся к нему с озорной улыбкой Болотников.

Князь хотел обругать холопа, но к саням уже подбегали, размахивая руками, люди. Телятевский раздвинул губы в улыбке, только с лица его никак не сходила белизна.

Подоспевшая челядь перебивала друг дружку:

— Ай князь!.. Ну и ловок!

— Не чаяли тебя живым видеть…

Андрей Андреевич обернулся, посмотрел на гору. Теперь, снизу, она не казалась страшной. Щеки князя вновь обрели румянец.

— Пустое, — сказал он. — Съехал, и ладно. — И, отыскав глазами кого-то из дворни, приказал: — Скажи, чтоб коней подвели запрягать. Домой ворочаться пора.

Иван ехал на одних санях с дворовым парнишкой Павлушей. Малец рано стал сиротой. Рос на княжеском подворье. Каждый мог его обидеть. Но за последние годы Павлуша вытянулся, в плечах раздался. Никто в нем не узнал бы того хилого мальца, которому то и дело попадало по шее. Теперь никто не посмеет ударить Павлушку. Недаром Болотников обучил сироту биться на кулачках. Единственный брат Павлуши, стрелец Пахом, навещал меньшого очень редко. Но Павлуша не чувствовал себя заброшенным. Всей душой привязался он к Ивану, стал как родной.

На обратном пути к Москве Павлуша ломал голову: неужто Иван таит какое зло на Андрея Андреевича, ведь чуть не зашиб князя? Улучив время, шепнул:

— Я за тебя испужался. Думал, вдруг хочешь князя сгубить?

— Чего? — удивился Иван. Но тут же усмехнулся: — Полно. Выбрось из головы.

Нет, не собирался он губить хозяина. Одно теперь целиком захватило Болотникова: откупиться. И не только о себе помышлял он. Хотел выкупить и сироту, да решил не говорить ему ничего, пока все не сделает. А уж тогда вдруг сказать: «Ну, Павлушка, пошли со двора». — «Куда?» — спросит сирота. «Да куда хошь. Вольные мы с тобой люди. На все четыре стороны можем идти».

После катанья с гор был обед. Князь славился хлебосольством. Случалось обедать у господина и Болотникову. И сегодня тоже было сказано, чтоб приходил.