Вольдемар Балязин - Верность и терпение. Исторический роман-хроника о жизни Барклая де Толли

Подумав, отец решил, что младшему сыну можно стать и офицером, ибо военные, именуемые «дворянством шпаги», имели преимущество перед «дворянством пера», то есть священниками. Так враз, совершенно неожиданно, решилась его судьба.

Вскоре Готтарда записали в полк и тут же отправили в домовый отпуск для подготовки к принятию офицерского звания.

Наслушавшись всяких побасенок подвыпивших ветеранов, которые квартировали в древней крепостной казарме, о боях и походах с Карлом XII и Августом Сильным, Готтард возвращался под отчий кров воодушевленным, будто это именно он подобно Августу гнул подковы и подобно Карлу никогда не кланялся пулям.

Занятиям воинской наукой уделял он не много времени, тогда как старшие братья, как муравьи, усердно трудились в своих бюро, вызывая у Готтарда презрение, смешанное с брезгливым состраданием. Может быть, сам того не сознавая, он не хотел ни в чем быть похожим на братьев и потому их рвению противопоставлял сибаритство, их практицизму — демонстративную романтическую неприспособленность к жизни.

Отец, вечно занятый делами, не обращал на сыновей никакого внимания, надеясь на их собственный ум и житейскую хватку. Занимался Готтард кое-как, и ответы его на экзаменах были ниже посредственных, отчего комиссия не смогла дать положительного заключения. И тогда, скорее спасая доброе имя Барклаев, нежели неудачливого сына, бургомистр уговорил председателя комиссии направить Готтарда в кригс-комиссариат, занимавшийся делами по снабжению армии. Интендантское ведомство всегда испытывало недостаток в офицерах, а кандидатура Готтарда Барклая была хороша еще и тем, что его отец — негоциант и бургомистр — мог оказать армии такие услуги в поставках, на какие не был бы способен и сам петербургский генерал-кригс-комиссар. И после недолгих проволочек экзаменаторы собрались еще раз и решили дать ему чин фендрика, соответствовавший чину подпрапорщика, и направить в интендантство. Там-то и началась в 1744 году его военная служба, оказавшаяся, правда, не очень продолжительной.

Рижское интендантство, кригс-комиссариат, осуществляло контроль за финансовыми делами и снабжением войск в Прибалтике всеми видами провианта, огнестрельным и холодным оружием и амуницией, а также за обеспечением гарнизонных аптек и лазаретов и заключением контрактов на поставку всего необходимого. Сколь ни серой, сколь ни рутинной была такая служба, она все же могла представлять интерес для военного чиновника хотя бы тем, что в ней имелся некий созидательный смысл и определенная польза. Однако то, к чему приставили фендрика Барклая, даже и такого значения не имело, ибо на первых порах ему поручили дело самое простое — контроль за порядком на складах военного имущества, или «воинских магазейнах», как назывались они официально. Дело это показалось ему совершенно неинтересным, и, даже и не пытаясь вникнуть в его суть, юноша очень тяготился этой казавшейся ему совершенно бессмысленной деятельностью. В характере его появились раздражительность и внезапная вспыльчивость, подчас переходившие в дерзость. И неизвестно, как долго шла бы его «магазейская служба», если б не приехал он по казенным делам в Ревель. В ту пору состоял там обер-комендантом единственный в русской армии эфиоп, бывший денщик Петра Великого, Абрам Петрович Ганнибал [8] Ганнибал Абрам Петрович (ок. 1697–1781) — сын эфиопского князя, камердинер и секретарь Петра I. Был прадедом A. С. Пушкина, который посвятил ему повесть «Арап Петра Великого». .

Прибыв в Ревель, фендрик Барклай первым делом отправился представиться обер-коменданту, как того требовал артикул.

Кабинет Ганнибала находился в старой ревельской цитадели, как и несколько цейхгаузов, состоявших в ведомстве кригс-комиссариата. Когда Готтард вошел в приемную Ганнибала и попросил адъютанта доложить о нем обер-коменданту, тот как-то странно на него поглядел и медленно, явно нехотя, скрылся за дверью кабинета. Не прошло и минуты, как адъютант вновь оказался в приемной, но от былой его медлительности не осталось и следа.

— Входите, господин фендрик! — отчеканил он строго по артикулу, вытягиваясь в струну, чего сроду адъютанты не делали перед младшими по званию.

Чуть недоумевая, вошел Готтард в кабинет и увидел, что Ганнибал не один: в кресле у окна сидел толстый курносый генерал, который, не стесняясь тем, что в кабинете появился новый человек, продолжал говорить зло и раздражительно: