Вольдемар Балязин - Верность и терпение. Исторический роман-хроника о жизни Барклая де Толли

Завершая крещение, пастор нарек младенца Михаилом Андреасом и подал маленькое розовое тельце матери, поздравляя ее и отца. Мать, быстро схватив сына, тут же отерла его чистым холщовым полотенцем и начала ловко пеленать.

Пастор же, отойдя к столу, на котором стояла чернильница, лежали пук гусиных перьев и толстая книга записей о рождениях, свадьбах и смертях прихожан, торжественно воссел на высокий стул с резной спинкой и, неспешно очинив перо, медленно вписал в приходскую книгу затейливой готической вязью первые казенные слова о новом гражданине и христианине: «Михаил Андреас, сын Барклая-де-Толли из Памушисе, крещен здесь в 1761 году, в воскресенье после Рождества».

Отец Мартин встал и, прочитав сделанную им запись, еще раз блеснул эрудицией.

— Всякое имя, — сказал он, — имеет свой сокровенный смысл. Так и эти два имени — Михаил и Андреас — отныне отдают его под покровительство двух небесных патронов. Сначала о первом из них — Михаиле. Уже в Ветхом Завете архангела Михаила — архистратига небесного воинства — зовут «великим князем, стоящим за сынов своего народа». А в Апокалипсисе предстает архангел Михаил победителем ужасного дракона и низвергателем с небес самого Сатаны. Он же повел богоизбранный народ по пустыне, когда шли евреи из Египта. И так как из трех архангелов только Михаилу повелел Бог-Отец быть архистратигом, то и князья-воины считают его своим покровителем, дарующим им победы и ратную славу.

А второе данное мальчику имя отдает его под покровительство святого апостола Андрея, коего Христос первым призвал к себе в ученики. Андрею был свойствен дар проповеди, и ему было суждено, так же как и Христу, принять страдальческую смерть на кресте. Однако же это «вовсе не означает, что тех, кому покровительствует апостол Андрей, ожидает мученическая кончина: при его покровительстве носящие имя Первозванного становятся первыми во всех начинаниях, которые они предпримут.

Здесь велеречивый теософ умолк, поняв, что, пожалуй, хватил через край, объявив явление миру чуть ли не нового Цезаря или Александра Македонского.

Заметил это и отец новообращенного Михаила Андреаса Барклая-де-Толли. И, зная за высокопросвещенным богословом эту слабость — любил поговорить о божественном и таинственном, — все же был поражен его необыкновенным красноречием и, оттого чуть смутившись, произнес:

— Спасибо, отец Мартин, за добрые слова о том, что ждет моего сына. Однако не кажется ли вам всё сказанное сильным преувеличением?

— Сын мой, — ответил пастор, — все, что сказал я, воистину написано в книгах судеб, и это не я говорил о новом рабе Божием Михаиле Андреасе, но пророки и провозвестники.

…Так как имя Готтард по-немецки означает «Богом данный», впоследствии Михаила Барклая-де-Толли в России стали по отчеству называть Богдановичем.

Почти никто не знал, что в глуши литовских лесов в середине декабря 1761 года родился младенец Михаил Андреас, но десятки, а потом и сотни тысяч людей тремя неделями позже, 5 января 1762 года, узнали, что умерла после долгих мучений российская императрица Елизавета Петровна.

Она была еще жива и то впадала в беспамятство, то ненадолго приходила в себя, когда на дверях церквей и на стенах домов были развешаны сообщения о победе под Кольбергом. Но как только императрица умерла, в тот же самый день ближайший друг Петра Федоровича его генерал-адъютант Андрей Гудович помчался в Берлин к Фридриху II с известием о восшествии на российский престол его прозелита [3] Прозелит — букв.: тот, кто принял новое вероисповедание. Петра III [4] Петр III Федорович (1728–1762) — российский император с 1761 г., был сыном герцога голштейн-готторпского Карла-Фридриха и Анны Петровны; и хотя он прибыл в Россию в 1742 г., но сохранял пропрусские симпатии. . В послании новый император сообщил и о своем желании установить вечную дружбу с прусским королем.

А к Бутурлину понеслись фельдъегери с приказами немедленно кончать войну. Однако же сия совершеннейшая в политических делах перемена коснулась лишь тех, кто в оных предприятиях участвовал или имел к ним какое-либо касательство. А так как, кроме военных да чиновных людей, мало кто был той войне сопричастен, то и к замирению с королем почти все остались безучастными, хотя в душе и порадовались: люди перестанут не из-за чего погибать да еще, даст Бог, поборы станут поменьше.

И Барклаю не до войны было и не до политики, ибо собственные его дела шли из рук вон плохо, и более всего следовало ему задуматься о дне сегодняшнем, который, вопреки евангельской мудрости, приходить-то приходил; да вот вместе с ним Господь пищи не приносил…