Александр Кравчук - Нерон

Ранней весной Эпихарида открыла, что Волузий считает, будто император обманул и обидел его: такая отличная работа — и такое скромное вознаграждение! Девушка сочла, что представился прекрасный случай вовлечь в заговор и флотских офицеров. Она рассказала Волузию о заговоре, однако утаила имена заговорщиков. Доблестный капитан тотчас донес обо всем властям. Эпихариду заточили в тюрьму. Ей устроили очную ставку с доносчиком, но доказать ничего не смогли: свидетелей у Волузия не было. На всякий случай, однако, император приказал оставить Эпихариду в тюрьме.

Ужас охватил заговорщиков.

Поскольку арестов не последовало, можно было предполагать, что Эпихарида не назвала имен. Но она может это сделать в любую минуту! А вдруг Нерону уже все известно, и он со злобным удовлетворением наблюдает, как в ужасе и неведении мечутся заговорщики, заранее обреченные на смерть? Во всяком случае, терять уже было нечего. Следовало действовать — и быстро. Возникла идея убить императора на вилле Пизона в Байях, где он часто бывал. Этому, однако, воспротивился сам Пизон, заявив, что не желает нарушать святые правила гостеприимства. Подозревали, что на самом деле Пизона беспокоило другое: если бы император погиб вне Рима, в столице мог бы тем временем захватить власть кто-нибудь другой. В особенности Пизон опасался Луция Силана, ибо он был праправнуком императора Августа и племянником того Силана, который должен был жениться на Октавии. За ним стоял Гай Кассий, известный юрист, один из самых почтенных сенаторов, его родственник. Происхождение и связи могли выдвинуть юношу на престол, хотя в заговоре он не участвовал и ничем не рисковал. Полнейшей загадкой было также возможное поведение консула этого года, Вестина. Он не участвовал в заговоре и мог бы после устранения императора выступить с собственными планами, тем более что это был человек очень сообразительный. Руководствуясь всеми этими соображениями, решили, что покушение совершено будет в самой столице.

С 12 по 19 апреля в Риме происходили стародавние игры в честь богини земледелия Цереры. В последний их день всегда устраивались состязания колесниц в Большом цирке. Было очевидно, что император, столь страстный любитель конных соревнований, не пропустит этого зрелища. Разработан был следующий план: к императору приблизится при входе Плавтий Латеран, сильный, высокий мужчина. Он упадет к его ногам, якобы моля о помощи в трудной материальной ситуации, и одновременно свалит Нерона на землю. В этот момент на лежащего бросятся другие заговорщики.

Пизон должен был ждать возле храма Цереры, который находился здесь же, рядом с цирком, на склонах Авентина; сразу же после убийства он вместе с Фением отправится в казармы преторианцев.

На рассвете в день намеченного покушения в ворота Сервилиевых садов, лежащих несколько в стороне от города, по пути на Остию, лихорадочно стучался какой-то мужчина. Это был Милих, вольноотпущенник Сцевина, одного из заговорщиков; вольноотпущенника сопровождала жена. Слуги не хотели их впускать, хотя они кричали, что доставили крайне важные вести. Наконец обоих провели к императорскому вольноотпущеннику Эпафродиту, тот же, выслушав новость, решил довести ее до сведения Нерона.

В сущности, Милих не знал ничего конкретного, однако то, что он рассказывал, представлялось настолько тревожным, что тотчас был немедленно отдан приказ послать солдат за Сцевином. Во время допроса тот все отрицал:

— Кинжал, который показывает Милих, — действительно моя собственность. Но это семейная реликвия, она всегда заботливо хранится. Именно поэтому вчера я велел Милиху хорошо его почистить. Завещание я действительно составил, но делал это уже неоднократно, не дожидаясь каких-либо особых обстоятельств. А что это за обвинение — многим-де своим рабам я предоставил свободу и деньги? Делал это и раньше. И если даже вчера был щедрее, чем прежде, то лишь потому, что состояние мое уже обременено долгами и, боюсь, воля моя после смерти не будет исполнена: ведь сперва придется удовлетворить кредиторов. Что касается пиршества, то я всегда любил приятную жизнь, вот и вчера ни в чем себе не отказывал. Никаких распоряжений о повязках на раны я не давал! Это уж выдумка Милиха.

Наконец Сцевин с гневом напустился на Милиха, обвиняя его в преступной неблагодарности. Кто знает, возможно, все этим и кончилось бы, если бы не жена Милиха, которая вспомнила, что накануне Сцевин долго беседовал с Антонием Наталом. Тотчас доставили и того. Допрашивали обоих подозреваемых, допрашивали по отдельности о том, какова была тема вчерашней их беседы. Оказалось, что ответы не совпадают. Их подвергли пыткам. Первым не выдержал Натал, он признался, что в заговоре участвовали Пизон и Сенека. Сцевин добавил и другие имена: Лукан, Сенецион, Квинциан и еще несколько. Трех первых обещали оправдать, если назовут других заговорщиков. Лукан назвал свою мать, остальные — ближайших друзей.