Михаил Петров - Румянцев-Задунайский

— Ни одного, — признался Румянцев. — Я находился при генералах и употребляем был в разные курьерские посылки.

— Вот как!.. — разочарованно промолвила императрица. — А я слышала о вас как об отважном и решительном воине.

Вдруг Елизавета Петровна зябко поежилась:

— Мне холодно. Кажется, подул ветер.

Румянцев с недоумением посмотрел вокруг. Деревья в саду стояли словно завороженные. Хоть бы листок шевельнулся.

— Вам показалось, ваше величество. Никакого ветра.

— Нет, дует, — возразила государыня, и в глазах ее появился испуг. — Я чувствую. — Она доверчиво оперлась о его руку, но вдруг, испустив слабый крик, повалилась на спину. Румянцев успел подхватить ее и положить на скамейку. Гибкое тело ее задергалось в судорогах. Лицо посинело, дыхание пропало.

Румянцев был так потрясен случившимся, что не догадался позвать кого-либо на помощь. К счастью, рядом, каким-то образом оказался Разумовский. Отстранив полковника, он опустился перед императрицей на колени и приложил ухо к ее груди. Румянцев стоял в сторонке, не зная, чем помочь.

Постепенно государыня стала дышать ровнее, лицо чуточку порозовело. Она открыла глаза и непонимающе уставилась на камергера.

— Алеша, милый!.. — промолвила она слабо.

— Я здесь, моя родная, — коснулся губами ее щеки Разумовский. — Все хорошо.

Тут он вспомнил о присутствии третьего человека и метнул в его сторону обеспокоенный взгляд. Румянцев отвернулся, делая вид, что ничего не замечает.

Елизавета Петровна села на скамейку.

— Кажется, со мною было дурно.

— Мы так за вас испугались! — поднялся с колен Разумовский.

Она подала ему руку, и они тихо пошли по аллее. Румянцев последовал за ними на некотором расстоянии, на случай, если вдруг понадобится его помощь. До него только теперь стал доходить смысл случившегося. Государыня была больна падучей болезнью. Она уже не представлялась ему посланницей неба. Она была обыкновенной смертной, может быть, даже несчастнее многих своих подданных.

Румянцев не стал больше оставаться во дворце и поехал к Еропкину, у которого остановился. Еропкин спал.

— Как веселье? — проснувшись, спросил он.

— Ничего особенного, — ответил Румянцев, подсаживаясь к нему на кровать. — Прикажи принести что-нибудь выпить.

Лакей принес водки. Румянцев выпил немного и, помолчав, спросил:

— Слушай, ты не заметил в отношениях государыни и Разумовского чего-нибудь особенного?

— Ха, заметил… — усмехнулся Еропкин. — Я не придворный, чтобы следить, чем занимается государыня. Государыню я видел один только раз, и то издали. Что касается ее отношений с Разумовским, то ходят разные слухи. Впрочем, ложись-ка лучше спать, оставим разговор на завтра.

— Нет, спать я не желаю, — упрямо мотнул головой Румянцев. — Собирайся, куда-нибудь поедем. У меня такое настроение, что я должен сегодня либо напиться до чертиков, либо кого-нибудь проткнуть шпагой.

— Что ж, кутить так кутить! — стал одеваться приятель.

Из Швеции Александр Иванович Румянцев вернулся спустя шесть недель после доставки императрице сообщения о заключении мира. Дорога была длинной, тряской и утомительной. Он чувствовал себя усталым, снедаемый смутным предчувствием чего-то недоброго, ожидавшего его дома. «Это все старость, проклятая старость!.. — отгонял грустные мысли Румянцев. — Старость и мнительность что родные сестры».

Александру Ивановичу шел седьмой десяток. Много познал он на своем веку — и плохого и хорошего. Воспоминания о хорошем обычно увязывались с личностью Петра I. Именно благодаря ему, великому государю, обрел он, сын обедневшего дворянина, знатное положение. Денщик его величества, офицер по особым поручениям, крупный дипломат — такой карьеры удостаивался далеко не каждый.

Что и говорить, великий государь его ценил, уважал, и он, Румянцев, государево уважение оправдывал усердием своим, верной службой отечеству. Не было такого случая, чтобы он не справился с каким-либо заданием. Взять хотя бы дело царевича Алексея [4] Царевич Алексей Петрович (1690–1718), сын Петра I от первого брака с Евдокией Лопухиной. Царевич Алексей до восьми лет воспитывался у матери во враждебной Петру I среде. Боялся и ненавидел отца. Безвольный и нерешительный, он стал участником оппозиции реформам. Бежал за границу, был возвращен и осужден на казнь, умер в тюрьме. . Когда царевич скрылся за границей, государь приказал ему, Румянцеву, и графу Толстому найти его тайное убежище и вернуть домой. Трудное задание, а все ж было выполнено. А сколько важных поручений приходилось исполнять ему при сношениях с другими государствами! Не измерить изъезженных дорог, не вспомнить городов, в которых бывал по службе.