Юрий Когинов - Багратион. Бог рати он

Еще год назад, перед самым началом войны, Петру Ивановичу, как шефу лейб-гвардии егерского полка, пришлось основательно потрудиться, чтобы по-настоящему подготовить полк к боевому походу.

Разве редко случается такое: как на охоту ехать — так собак кормить? Сие означает: все делать невпопад. Особенно это характерно для порядков в России. И не случайно такая поговорка родилась на нашей земле.

Буквально за две-три недели до объявления кампании Багратиону было приказано заменить в полку форму. Светло-зеленый цвет мундиров и панталон менялся на темно-зеленый. Генералам и офицерам лейб-гвардейского егерского полка отныне вменялось носить золотой эполет на левом плече, а нижним чинам — погоны из оранжевого сукна. Что оставалось делать? Багратион приказал при каждой роте и батальоне открыть собственные швальни, в коих срочно шить мундиры и шинели.

Основной заботою, имея в виду предстоящее участие в боевых действиях, была конечно же подготовка оружия и иного снаряжения. Шеф полка, как уже известно, не вылезал из пламени войны, под его началом были могучие другие полки и эскадроны. Егерским же лейб-гвардейским командовал генерал-майор граф Сен-При, первый и самый главный помощник полкового шефа. Меж тем оказалось, что у Эммануила Францевича до многого не доходили руки. Радея лишь о внешнем виде полка, как повелось еще со времен императора Павла, граф совершенно упустил содержание внутреннее. То есть бдение о всегдашней боевой готовности вверенной ему войсковой части. Потому и оказалось, когда учинил проверку Багратион, что из двух тысяч ружей более четырехсот — не годны к бою. А из трехсот с половиною нарезных винтовок — штуцеров — подлежит ремонту около полусотни.

Изрядной починки требовали обозные повозки, а также сбруя, седла и конские попоны. А уж что говорить о походных котлах для приготовления солдатской пищи! Для Багратиона — первейшая заповедь еще с суворовских, да нет — с потемкинских времен: котлы проверять постоянно и при малейшей порче — тотчас лудить, дабы держать в исправности солдатский желудок.

Еще не минуло и десяти лет с Альпийского похода. Потому те тяготы вставали в памяти во всей яви. И как заметали метели на горных вершинах, и как, оступясь на обледенелых тропках, низвергались вниз, в бездонные ущелья ослабевшие от недоедания и болезней. И как шли уже на последних верстах все — от генерала до солдата — босые, в изорванных мундирах, промокшие до нитки, а взбодрить огонек было не из чего: вокруг не то что бревна — ни хворостинки, ни былинки.

Здесь нет скал, нет горного серпантина. Но не страшнее разве полыньи во льду и мороз с ветром, от которого негде укрыться в белом безмолвии, что раскинулось на много десятков верст вокруг? Только тут можно заранее предусмотреть, что взять с собою в дорогу, чтобы перебороть коварство ледовой пустыни. — И главное, все это не на себе нести.

Ты — в валяных теплых сапогах, поверх шинели — полушубок, а у тех, кто заступает на привалах на посты, — тулуп. И тяжесть за спиною, которая не в тягость: вареное мясо, хлеб, по две фляги водки для сугрева. Провианта с собою на десять дней. А сверх того — дополнительные запасы на ротных санях. На санях же — дровишки, брезент и даже еловый лапник. Он-то зачем? А нагреб во льду снега вокруг себя, как детишки строят игрушечные крепости, настелил снизу лапника, поверх брезент натянул, а у входа в ледяной дом — живительное пламя костра. Да какой еще костер из березовых отборных и звонких полешек!

Не было такого полка, батальона и роты, в которых бы не побывал по нескольку раз с начала зимы князь Багратион и не убедился лично, все ли готово к походу, не оказалось ли какой прорехи в большом и сложном деле. Углядел у солдата руки, на коих шелушится кожа.

— Поморозил, никак? Что, рукавицы не получил?

— Потерял их, ваше сиятельство. Вот Господь меня за мое растяпство и наказал.

— Лекаря! — приказ ротному. И когда прибежал фельдшер, объявил: — Немедленно составить требование мне на подпись: сколь гусиного сала надобно на семнадцать тысяч человек в моем корпусе. Видите, первый помороженный. Слава Богу, не тяжко — смазать салом, и вся недолга. А ежели в походе зачнется такое?

Все в Або, казалось, жили предстоящим маршем. И со дня на день ожидали команды к началу движения из главной квартиры армии, что продвинулась сюда, к Багратиону. Но команды такой не выходило. Более того, Петру Ивановичу чудилось, что ее и вовсе может не последовать.