Юрий Когинов - Багратион. Бог рати он

Самая обширная земля в архипелаге — остров Большой Аланд площадью свыше шести квадратных миль. Только на нем проживает двенадцать тысяч человек. В целом же острова и островки составляют примерно одиннадцать миль в квадрате, но постоянного населения на таком пространстве немного.

Когда-то в средние века Аланды являлись перевалочной базой викингов и стоянкою их судов. Позже архипелаг с его многочисленными бухтами и шхерами облюбовали пираты, появлявшиеся на путях многочисленных купеческих кораблей, шедших по Балтике в разные торговые города на севере Европы.

Ныне на островах стояло шеститысячное шведское войско да еще не менее трех тысяч человек ополченцев. Хоть корил ставших под ружье добровольцев генерал фон Дебельн, но вместе с солдатами регулярной Службы они составляли немалую силу. Рыбаки, мореходы, крестьяне и ремесленники, ставшие под ружье, как ни были они неопытны, все ж защищали теперь собственные дома, свои утлые лодчонки, какую-никакую живность и свою землю. Что же касается регулярного войска, оно отдохнуло после стычек на финском побережье, привело и себя в порядок, и кое-чему в ратном смысле обучило ополченцев.

По разного рода сомнительным людишкам, покинувшим строй, генерал Дебельн не горевал. Напротив, был рад, что избавился от сброда. Зато на их место, вернее на должности унтер-офицеров, он своею волею зачислил всех проживающих на островах лоцманов и судовых шкиперов. А когда от них последовала жалоба королю, Дебельн, не убоявшись монаршего гнева, ответил: «Всемилостивейший король! Пока лежит лед, не нужны никакие лоцманы». И поставил под чересчур Коротким посланием имя, которым, несомненно, гордился: «Георг Карл фон Дебельн».

А как было не гордиться собственным честным именем солдата и своею судьбою, кою сотворил он сам! Происходил он из столь древнего рода, что мог, наверное, потягаться знатностью с первыми вельможами, окружавшими королевский трон. Одним лишь не подходил к ним — был беден. И всем, чего достиг, был обязан собственному характеру — упорному в достижении цели и в лучшем смысле честолюбивому.

Смолоду решив посвятить себя военной службе, он отправился во Францию, где записался добровольцем, чтобы ехать в Северную Америку. Но повернулось так, что оказался в Ост-Индии, затем в Италии, где в рядах французов сражался против суворовских солдат. Там он был тяжело ранен и вернулся капитаном.

Имение, полученное по наследству, оказалось в упадке. Пришлось ставить его на ноги. Но таков уж был у него беспокойный и пытливый норов — до всего дойти своим умом, все сделать собственными руками. Стал выводить элитных коров, и вскоре слава о его стаде разнеслась по всей стране. А вместе с нею — и молва о его чудачестве. Оказалось, что своим коровам он давал имена знакомых знатных дам.

Однако военная карьера манила. И он с легким сердцем вернулся в строй и в казарму, теперь уже у себя, в Швеции. Тут у него, не имевшего ни жены, ни семьи, родным домом стал его Бьернеборгский полк, которым в скором времени он стал командовать. С этим полком и вступил год назад в войну с русскими.

Не нюхавшим пороха с первых же дней подавал пример личной отвагой и презрением к опасности. Тех, кто слишком уж пугался, к примеру, разрывов гранат, спокойно, увещевал:

— Не бойтесь, ребята. Это всего лишь еловые шишки. А кто из вас, с детства знающих лес, терял рассудок, коли шишка невзначай стукнет по голове? Небось сами, когда были ребятней, кидались друг в друга этими лесными снарядами.

Одно появление его в самой гуще драки поднимало дух. Завидев его, солдаты ликовали:

— Там, где с нами Черная Повязка, нам не страшен и сам дьявол!

А вот с теми, кто хитрил, норовил спрятаться за спину товарища, а пуще всего с пьянью и нечистыми на руку, был беспощаден. Не дай Бог дезертиру попасть на глаза, — тут же устроит суд, в котором обвинение вынесет не он, полковник, а товарищи по оружию.

Слыхал: в русской армии имеется офицер, уж очень на него похожий. Нет, не лицом, а как бы общею судьбою и отношением к солдатам. Кульневым назывался тот офицер, к концу войны, как и сам Дебельн, получивший звание генерал-майора.

Вся Финляндия, а за нею и Швеция слыхала: Кульнев — русский рыцарь, коего милосердие к пленным и местным мирным жителям безгранично. Свои же солдаты в нем души не чают, зато к отступникам — суров.

Дебельну особенно интересно было узнать, как Кульнев поступал с нерадивыми воинами, которые, уклоняясь от неприятельских выстрелов, покидали свои места якобы затем, чтобы сходить за патронами. Дабы пресечь сию уловку, Кульнев отрядил особые команды, которые стали доставлять патроны и артиллерийские заряды в цепь. И никто уже под страхом наказания не мог, выбросив патроны из подсумка, будто бы их расстреляв, спрятаться в тылу. Напротив, отныне солдат, защищая свою жизнь, обязан был беречь заряды, стрелять экономно: сбежать с поля боя «за патронами» было уже нельзя.