Юрий Слезкин - Брусилов

— О карьере пока думать рано, да и не знаешь, куда повернет завтра. О войне думать надоело: ничего из этой истории путного не выйдет! Живи, пока живется, а кокнут по черепушке — айда рыбку кормить! Это ты все трепыхаешься, на рожон лезешь, доказать чего-то хочешь, геройствуешь… У нас это бросили! За казенные харчи — получайте с нас по штату положенное и ни на волос больше. Все остальное — наше! Самим пригодится.

Олег брыкнул ногами и засмеялся.

— Вот Мезенцев раздобыл сегодня дюжину коньяку, «Бисквит» высшей марки, лиссабонский, от одного лейтенанта с тральщика. Ты небось такого и не пивал! Хочешь, угощу?

Он живо перевернулся на живот, опустил руку, пошарил ею под кроватью и вытащил оттуда бутылку.

— Я пить не буду! — резко оборвал его Игорь.

Олег снова покосился на брата, поставил бутылку на стол и смиренно улегся, как лежал раньше.

— Ну и не надо, — равнодушно протянул он.

— По штату? — неожиданно крикнул Игорь, но не отошел от двери. — А если тебе скажут, что гибнет империя? Что ее разваливают прохвосты, стоящие у трона? Что предатели шпионы продают ее врагу? Что жизнь государя в опасности? Что завтра революция сметет все, чему ты верил?

Игорь задохнулся. Олег приподнял голову.

— Революция? Завтра? — спросил он невозмутимо. — Ты преувеличиваешь.

Но Игорь его не слышал.

— Ты тоже скажешь, что по штату это к тебе не относится?

— Ко мне?

Олег даже присел от удивления.

— Да я здесь при чем? Я-то что мог бы сделать? Революция, брат, такая штука… Нашел дурака с ней спорить! Нет, брат! — Олег оставил свое равнодушие и теперь в свой черед злыми глазами смотрел на брата. — Ты меня не бери на арапа! Я знать ничего не хочу! Я империи твоей не строил, ее не разваливал и спасать ее тоже не собираюсь. Затеяли дурацкую войну! Полезли на немца с голыми руками! Вас бьют за дело и нас заодно — ладно! На то мы казенный хлеб жуем! Так вы еще теперь за наши спины? «Спасайте нас»! Дудки! Дудки, господа хорошие! Мы только служим! По штату и баста! А придут другие, поумнее, — тем лучше. Мы им тоже служить будем…

— Что?

Игорь оторвался от двери. Он вынул руки из карманов и со сжатыми кулаками, тяжело ступая, пошел на Олега.

— Повтори, что ты сказал…

Он был бледен, задыхался. Олег — коренастый, рыжий, круглоголовый, румяный — смотрел на него с нескрываемым удивлением. Он только чуть подобрался на кровати и на всякий случай прибрал подальше бутылки с коньяком. Под взглядом его спокойных зеленоватых глаз Игорь пришел в себя, тяжело опустился на стул рядом с кроватью.

— Мне вино ударило в голову, — сказал он тихо и сжал ладонями виски. Так он сидел несколько секунд молча и скорбно. Потом опустил руки, поднял погасшие глаза на Олега. — Я не хочу верить тому, что ты сказал. Мне стыдно.

— Как знаешь, — примиряюще возразил Олег и подчеркнуто широко зевнул. — Спать охота!

— А если перед тобою был бы заведомый прохвост, шпион? — положив руку на плечо брата и наклонясь к самому его лицу, спросил Игорь. Голос его звучал хрипло. — Ты тоже не убил бы его, потому что это не положено по штату?

Олег не отвел глаз, но молчал. Ему уже все надоело.

— О Распутине ты слыхал? Ты знаешь, кто он? — допытывался Игорь.

Олег шевельнул плечом, пытаясь освободиться от тяжести лежавшей на нем ладони. Игорь принял руку. Олег отодвинулся в глубь кровати, подминая под себя подушку.

— Дрянной, кажется, мужичишка, — произнес он возможно небрежнее, но, поймав тяжелый взгляд брата, добавил решительно. — А впрочем, — говорю же тебе, — я этими вопросами не интересуюсь. У нас даже партия такая образовалась в корпусе: «непротивленцев».

— Это что такое? — спросил Игорь, стараясь вернуть себе равновесие и хладнокровнее приглядеться к брату.

— Да по толстовскому методу — не противимся злу, а всячески его приветствуем! — Олег рассмеялся, довольный, что благополучно отделался от докучных вопросов. — Наша партия со всеми соглашается, лишь бы пили с нами. Так лучше! Ты вот, я помню, страшно дворянством нашим гордился и людей все отбирал — какие там чистые, какие нечистые… А по мне, нынче все на одну колодку. Важно только к ноге подойти. Я демократ в этом смысле. Иная нога грязна и воняет, а далеко уведет!

— Какие ты гадости говоришь!

Игорь произнес это тихо, устало, недоуменно. Он уже не возмущался, не убеждал, не оскорблялся даже. Ему стало противно и неловко, точно случайно зашел в грязное жилище к чужим людям. Невольно пришла на память одна ночь на фронте, в халупе у галичан. В крохотной горнице ночевало их четыре офицера, две женщины, старый, одеревенелый от дряхлости дед, шесть шелудивых ребят и три кошки. Время от времени среди ночи забредала собака из чулана рядом, где на шесте спали куры. Мочи не было от вони, а куда уйдешь в мороз? Куда вообще уйти от всего этого?