Юрий Слезкин - Брусилов

— Любопытно… Я слыхал, что Алексеев, — равнодушно цедит полковник.

— Старо-старо! — частит Манусевич-Мануйлов. — Государь отнесся равнодушно к его проекту. Родзянко предлагал вместо диктатуры дать ответственное министерство, и тыл будто бы будет тотчас же упорядочен. А в качестве председателя Совета министров предложил Григоровича [64] Григорович Иван Константинович (1853–1930) — русский адмирал. В период русско-японской войны (1904–1905) был командиром порта Порт-Артур. В 1914–1917 гг. морской министр. !

— Почему именно моряка? — не без иронии спрашивает Резанцев.

— Потому что в сильную качку устоять на ногах может только моряк, — не удерживается от остроты Мануйлов, уже раньше пустивший ее гулять по свету. — Но это, конечно, несерьезно, — добавляет он, подождав ответной улыбки и не дождавшись ее. — А вот что менее анекдотично: в качестве кандидатов на посты министров путей сообщения и торговли Родзянко предложил инженера Воскресенского (я даже не слыхал о таком) и товарища председателя Думы Протопопова [65] Протопопов Алексей Дмитриевич (1866–1917/18) — последний министр внутренних дел царской России (сентябрь 1916 — февраль 1917). Крупный сибирский помещик и промышленник, один из наиболее доверенных людей Николая II. Входил в «Прогрессивный блок». !

Острые глаза Резанцева невольно мигают, скрывая зажегшийся в них синий огонек торжества.

— Ну что же… Протопопов — человек общественный, популярный, — медленно говорит он, незаметно стараясь поймать выражение лица Мануйлова, — прекрасно показавший себя во время своей поездки за границу в качестве председателя думской делегации…

— За исключением одной фальшивой ноты, — тоже исподлобья взглядывая на полковника, добавляет Манусевич. — Правда, его объяснения в Думе… будто бы его свидание с первым секретарем германского посольства носило вполне невинный характер… Он подчеркнул будто бы невозможность для России мира до полного поражения Германии, а когда Варбург попытался оправдать Германию и свалил всю вину на Англию, он благородно заявил, что не позволит в своем присутствии порочить наших союзников. O! Honni soil qai mal у pense! [66] Да будет стыдно тому, кто об этом худо подумает! (фр.) А таких большинство. Среди нас, газетчиков, определенно ходит версия, что у него велась с Варбургом торговлишка о сепаратном мире и газеты далеко не все раскрыли, что знают… Говорят даже…

Резанцев, сжав губы и брови, перебивает его сухо:

— У нас любят болтать лишнее.

В сущности, все сказано. «Эмиссары» военный и тыловой прекрасно поняли друг друга.

Резанцеву не надо было повторять дважды, отчего может быть хуже. Он был уверен и не ошибался, что все сделают так, чтобы было хуже. Правда, Куропаткин был сменен Рузским, но последний, хотя его усиленно выдвигали думцы, был нисколько не опасен. Кокаинист, рекламист, раздувший свои успехи, он хотя и не входил в «немецкую группу» и даже, если бы знал об ее существовании, был бы глубоко возмущен, но как полководец вряд ли мог проявить свою инициативу и идти вместе с Брусиловым. Так или иначе, Рузский не портил «игры», а карта подобрана была на диво «удачно», чтобы обезвредить удары на фронте…

Вскоре после заседания министров в ставке 29 июня решался «последний вопрос», и Сазонова убрали, дав портфель Штюрмеру, как давно уже наметил Манус. Последний через Распутина «нажал» на царицу… Всю эту историю во всех подробностях изложил Резанцеву Манусевич-Мануйлов, встретившись с ним уже не на квартире, а в ресторане Пивато за «скромным» завтраком.

Со слов Ивана Федоровича, так называемый «польский вопрос» имел свою малоблестящую историю со дня опубликования воззвания к полякам великого князя Николая Николаевича, «Гробились» все самые невинные проекты, начиная с записки члена Государственной думы и председателя польского коло графа Сигизмунда Велепольского, кончая декларацией при открытии сессии Государственной думы, которую произнес Горемыкин, где он подтверждал, что по окончании войны Польше будет дана автономия. Даже «подталкивания» союзников ни к чему не приводили. Еще в апреле этого года Сазонов разработал проект о польской автономии. Он ссылался на традиции, на Александра I… говорил о лояльности польской аристократии и т. д. Одновременно Извольский известил, что в Париже усиленно «муссируется» заявление Бриана [67] Бриан Аристид (1862–1932) — премьер-министр Франции неоднократно с 1909 по 1931 гг. и министр иностранных дел. Один из инициаторов проекта создания системы союзов европейских держав. о трудностях, какие ему приходится преодолевать в борьбе с настойчивыми призывами к нему выступить по польскому вопросу… Ничто не помогало, даже намеки знатных гостей Тома и Вивиани. Им указали на неуместность их вмешательства… Тогда «рискнул» выступить князь Станислав Любомирский… Он намекнул, что немцы могут опередить нас в этом вопросе и привлечь к себе симпатии поляков… За Любомирским последовал Велепольский, Владислав.