Иван Фирсов - Адмирал Сенявин

Ставка главнокомандующего в Яссах совсем не походила на очаковскую в походном шатре. Размещалась она в огромном каменном дворе. Вокруг в роскошных особняках жили все те же люди — военные, статские, князья и советники, консулы и посланники, дамы и куртизанки, которые составляли двор светлейшего князя, генерал-фельдмаршала, генерал-губернатора и прочее. Здесь временно и постоянно жили гости из обеих — старой и новой — столиц, их многочисленная челядь и родственники. Так же, как и прежде в Херсоне, только еще с большим размахом, задавались пиры и балы, гремели оркестры. По ночам небо над городом озарялось фейерверками.

Каждого прибывшего волей-неволей затягивало в эту бесконечную карусель безумного, хмельного прожигания жизни. У Сенявина были иные планы — навестить свою прежнюю симпатию по Херсону, но рано утром в комнату постучал нарочный — Потемкин требовал к себе.

Потемкин в гетманской свитке, с бриллиантовой звездой, с орденскими лентами через плечо полулежал на диване и черкал лежащие на низеньком столе бумаги. Лицо его, видимо от неумеренных страстей, обрюзгло, незрячий глаз совсем потускнел.

— Садись, — кивнул князь на банкетку. Несколько минут он недовольно сопел, глядя в бумаги, потом швырнул перо и раздраженно проговорил: — Нынче этого г…а Войновича отряжаю на Каспий, достаточно он здесь на Черном море нас…л. — Немного помолчал. — Вместо него определил начальствовать на флоте Федора Федоровича Ушакова. Как, ты доволен?

Сенявин уловил в голосе князя перемену настроения и улыбнулся:

— Окромя Ушакова, ваше сиятельство, не токмо на Черном, но и на Балтийском флоте не сыскать достойней адмирала. Смел и умен, семь угодий в нем, — удачно перефразировал он знакомую поговорку.

— Ты не ластись лисицей, — шутливо погрозил Потемкин, — он ведь и с тебя шкуру спускать станет, не посмотрит на твои аксельбанты.

— Если по заслугам, то сие мне в привычку, — и здесь нашелся Сенявин.

Довольный ответом, Потемкин ткнул в бумаги:

— Вот готовлю ему ордер о подготовке флота к военным действиям на предстоящую кампанию. Слыхал? Видно, не из легких она будет. — Он вздохнул, перекрестился. — Как нынче Австрия да Турция при новых властителях себя поведут, одному Богу ведомо. Однако, мнится, не к нашей пользе.

Потемкин встал с дивана, взял с соседнего столика репу и начал ее грызть. Сенявин поднялся вслед за ним. Расправившись с репой, он ткнул огрызок в потухший кальян.

— Тебя призвал для совета. Задумал я при эскадре образовать отряд фор-зейлей из трех добротных новых кораблей. На случай особой атаки в бою. Вспомни, как лихо Ушаков расправлялся без эскадры Войновича с турецкими флагманами.

Сенявин удивился проницательности князя: «А ведь и верно. Ушаков вопреки уставу тогда оторвался от нас и смело атаковал, превосходя в скорости неприятеля», — подумал он.

— На один из новых кораблей пойдешь ты, — продолжал Потемкин, — возьми рескрипт и что надо подправь на морской манер.

Далеко за полночь просидел Сенявин, правил черновые наброски князя. В этот раз правок было не много. Сказалось то, что год назад Сенявин привез Потемкину Морской устав и часто штудировал его вместе с князем. Потемкин остался доволен, дал для проверки еще несколько реляций и ордеров, а спустя три дня отправил его в Севастополь.

— Принимай корабль, — сказал на прощанье Потемкин, — и отправляйся в Херсон. Там на плаву достраивают твоего «Иосифа», скоро закончат. Ну, с Богом.

В Херсоне Сенявин явился в штаб-квартиру командира Лиманской эскадры контр-адмирала Николая Семеновича Мордвинова.

— Флота капитан второго ранга Сенявин, — отрапортовал Мордвинову, — представляюсь по случаю быть назначенным командиром линейного корабля «Иосиф Второй».

— Слыхал о тебе, братец, — доброжелательно окинул его взглядом адмирал, вышел из-за стола. — Прошелестел ты давеча у берегов анатолийских. Повезло или смекалкой взял?

Сенявин не ожидал вопроса, но не растерялся:

— О том не мне судить.

— Верно. Но токмо твой начальник Войнович будто флюгер, не рассудит. — Адмирал сжал губы. — Небось Ушаков тебя допытывал?

Сенявин молча кивнул.

— Тот, пожалуй, с пониманием истолкует сию экзерцицию, однако сам строптив больно, — неожиданно проговорил Мордвинов. Прошелся по комнате, изредка поглядывая на Сенявина. — А что, адмирал Наум Акимович, царство ему небесное, не твой ли родич?

— Как сказать, — проговорил Сенявин, — мой дядя Алексей Наумович приходится ему сыном…