Анатолий Карчмит - Рокоссовский. Терновый венец славы

Никто из собеседников не посмел комментировать то, что сказала Агафья Петровна. Разговор дальше не клеился, и все, словно набрали в рот воды, молчали.

Рокоссовский попрощался и ушел к себе в номер. Он открыл серебряный портсигар, подаренный ему женой в день рождения, взял папиросу и закурил с тем особенным удовольствием, которое охватывает курящего в одиночестве и в раздумье. Он взял со стола газету «Рабочая Москва». Глаза выхватили заголовки: «Металлурги перевыполнили Сталинский план», «Политическое двурушничество», «Главный уклон тот, с которым перестают бороться», «Вступим в новые цеха, вооруженные шестью историческими указаниями товарища Сталина»…

Он положил газету на стол, подошел к окну, за которым свистел ветер и кружился снег. Горьковатый дымок папиросы, подхваченный холодным воздухом, Сизыми струйками уходил в проем форточки.

Рокоссовский присел к столу, положил голову на руки. Он задумался о разговоре с поварихой и хотел его забыть. Но увы! Ее слова обладали какой-то магической силой и туманили сознание какой-то неопределенностью. Его неудержимо тянуло домой, к жене и дочери, где он всегда обретал душевный покой, где он встречал мягкое обхождение и понимающий взгляд.

Рокоссовский ждал с нетерпением окончания непривычной для себя работы, ему хотелось поскорее заняться своим любимым делом — боевой учебой. Было уже 10 часов вечера. Рокоссовский задумчиво прошелся по комнате и снова закурил, затем сел в кресло, раскрыл томик Лермонтова и начал читать. Однако вскоре отложил книгу в сторону: не мог сосредоточиться на том, что читал. Он разделся, выключил свет и лег под одеяло. Но сон не приходил: бередил душу разговор с женщинами, да и газетная статья подлила масла в огонь — на него нахлынули воспоминания.

Весна 1921 года в Забайкалье выдалась ранняя и теплая. Легкий ветерок доносил с полей запах весенних палов, окутывал сопки сизым неподвижным маревом, с гор налетал пьянящий запах багульника, несло горьким ароматом освободившейся от снега прошлогодней полыни. К этому времени уже успокоились свирепые ветры, которые раскаленная пустыня Гоби притягивает к себе, в Монголию.

Гражданская война, казалось бы, закончена, но на востоке России, куда военная судьба на долгие годы забросила Рокоссовского, нельзя было утверждать, что войне пришел конец. Японские интервенты все еще оккупировали Приморье, барон Унгерн был разгромлен, но остатки его отрядов, так же как и другие банды, еще скрывались в степях и лесах Забайкалья. Они делали набеги на села, рвали мосты, выводили из строя железную дорогу.

После семи лет, проведенных в походах и сражениях, Рокоссовский не мыслил себе иной жизни, кроме жизни военной. Он принимает участие в освобождении Урги, ему поручают формировать новые полки, часто переводят с одного места в другое.

В декабре 1921 года он получает новое назначение — ему доверили командовать кавалерийской бригадой, которая размещалась в Троицкосавске, рядом с пограничным городком Кяхтой. Троицкосавском город был назван в честь русского посла Саввы Рагузинского. Заложил он город на обратном пути из Пекина в Троицын день в 1727 году. Впрочем, это было лишь официальное название: и сам город, и торговую слободу на границе одинаково звали Кяхтой.

На протяжении второй половины 19 века здесь проходил главный торговый путь из России в Китай и Монголию, по которому шли огромные караваны с шелком и другими товарами. Со времени строительства Транссибирской железной дороги торговое значение города несколько снизилось, но он по-прежнему оставался опорным пограничным пунктом в торговле России и Монголии.

В городе имелись мужское реальное училище и женская гимназия, действовали отделение императорского географического общества и краеведческий музей. Несмотря на то что в годы Гражданской войны культурным ценностям был нанесен существенный урон, город, в котором Рокоссовскому пришлось провести несколько лет своей жизни, хотя и находился на самой окраине России, нельзя было назвать глухоманью.

По приезде в этот город он сразу же приступил к делу. Ему довелось сражаться с многочисленными бандами, бродившими по Забайкалью. Части 5-й Кубанской кавдивизии, в которую входила и бригада Рокоссовского, вели постоянные бои. Армейские будни той поры нельзя назвать легкими. Истощенная бесконечными войнами страна не могла позволить себе большие расходы на армию. В результате демобилизации к сентябрю 1923 года армия сократилась до полумиллиона бойцов и командиров. В армии остались лишь те, кто решил посвятить свою жизнь военной службе. Среди них был и Рокоссовский. Он остался не только потому, что имел склонность и любовь к военной службе и считал, что принесет немалую пользу Красной Армии, но еще и потому, что у него в Советской России, по сути дела, не было ни родителей, ни родственников, ни жены, ни детей — как говорится, ни кола, ни двора.