Татьяна Копыленко - Херсонес. Владимир. Русь. Единство

Как Отец пережил такое – отправил на смерть лютую своего Сына ради искупления грехов человеческих? Не потребовал жертву ради Славы Своей, ради Сына своего – а в Жертву принес ради людей Сына своего?

Пресвятая Богородица – умилилось сердце Владимира, когда он заглянул в ее глаза и почувствовал ее скорбь неизбывную и любовь бесконечную… Как только пережила Мать такое горе – на руках ее умер Сын, приняв крестную муку за людей…

…А это кто? Что за прихожанка?

Женщина, в простом светлом платье, молившаяся у иконы Пресвятой Богородицы, подняла голову, тонкой рукой поправила свечу, огонек разгорелся сильнее, и Владимир увидел ее глаза – теплые, нежные, такие… родные…

Его сердце сладко замерло. Что это? Что с ним?..

Апостол дал еще несколько мгновений Владимиру побыть в чудесном храме и «повел» его и троицу богатырскую дальше.

И увидели они Страшный Суд: и ужаснулись их сердца от того, куда после смерти попадают грешники, и возрадовались от того, куда попадают праведники…

Когда Владимир, Илья, Добрыня и Алеша пришли в себя, их глаза сияли, а в сердцах был мир.

– Благодарю тебя, Андрей, за все, что ты дал нам узнать. Эта вера мне по душе. Права была бабка моя, княгиня Ольга, – задумчиво проговорил Владимир. – Сама крещение приняла, всех приближенных крестила и хотела Русь привести ко Христу… Поняла она, что сила – в Любви… Знаю, что уже давно есть христиане на Руси, и в войске моем тоже есть христиане… Да только не захотел отец мой Святослав принять веру христианскую, думал, что дружина его в том не поддержит. А вы что скажете, братья? По душе ли вам вера христианская, греческая, православная? – обратился князь к богатырям.

– По душе… По душе… По душе… – отозвались три друга словно одним голосом.

– И сам крещусь – и дружина моя со мной крестится, – князь был уверен, что его соратники, с которыми прошел он не одну битву, и не один пир победный пировал, поддержат его.

Душа князя успокоилась и возрадовалась. Он почувствовал, что все будет хорошо.

Князь Руслан не мог отвести глаз от Людмилы – в свадебном наряде, расшитом золотыми нитями, украшенном узорами сказочных цветов из драгоценных каменьев, с глазами, сиявшими ярче, чем звезды летней ночью, его невеста была просто чудо как хороша.

Когда Руслан смотрел на Людмилу, его сердце умилялось и таяло – не только от ее светлой красоты, а от ее доброты, которая светилась в ее глазах, от нежности, с которой девушка относилась ко всем – к людям, животным, птицам, деревьям, цветам… Эта доброта и нежность придавали ее красоте такое очарование, что… сердце Руслана умилялось и таяло.

Он знал, что Людмила помогает попавшим в беду, знал, сколько времени и заботы она отдает всем, кто в ней нуждается, нуждается в ее поддержке и помощи. Он и сам нередко ходил вместе с ней по бедным домам, помогал семьям, которые потеряли кормильцев, погорельцам, болящим.

Вместе со своей ненаглядной Руслан привозил страждущим одежду, покупал домашний скот, приводил лекарей, помогал восстанавливать дома. Он жалел только об одном – что не может чаще этого делать, всегда творить добро вместе с Людмилой.

Руслан видел: как только Людмила входила в дом – там становилось светлее, когда приходила к несчастной семье – люди начинали улыбаться. Она приносила им утешение, облегчение и любовь.

Может, эта доброта и сострадание и делали ее красоту такой светлой, сияющей?

Может быть.

Руслан вспомнил один случай.

Летним солнечным днем они с Людмилой вышли прогуляться – княжна любила неторопливые пешие прогулки. Они дошли до торговых рядов, и она начала покупать детские вещи и игрушки для семьи, к которой собиралась зайти в скором времени – там родился ребенок.

Вдруг среди обычного гама торгового места, послышался шум, крики, возникла непонятная суматоха, которая постепенно приближалась к ним. Руслан заслонил собой Людмилу, а охрана окружила их с трех сторон. Через несколько мгновений они увидели странную картину.

Между торговых рядов, время от времени кидаясь к покупателям, останавливая, пугая и пытаясь им что-то объяснить, метался человек, похожий на безумного. Люди шарахались от него в разные стороны: он был огромный, растрёпанный, с дико горящими глазами, неподпоясанный, босой и – немой. Он что-то пытался сказать, тряс каждого попавшегося ему человека, но его никто не мог понять – от испуга, от нежелания понимать.