Виктор Вальд - Палач

Вскоре бюргермейстер почувствовал усталость. Она наваливалась на него каждый раз, когда ему становилось уж совсем неинтересно. Все слова, что он произнес сейчас, уже давно произнесены. И произнесены напрасно. Сейчас следует выслушать…

Но вдруг дверь с грохотом распахнулась. В зал собраний вошел лекарь Гельмут Хорст. Не затруднив себя разуться, он простучал грязными деревянными башмаками по гулким плитам зала и остановился напротив Венцеля Марцела.

– Бюргермейстер, вашим горожанам нужно ваше участие. Дело важное и безотлагательное.

В душе Венцеля Марцела вспыхнул огонек.

– Да, да. Я сейчас. – Он сошел с кафедры и, бросив строгий взгляд на членов городского совета, громко крикнул:

– А вы думайте, думайте!..

На ступенях ратуши бюргермейстер обернулся и уставился на молодого лекаря.

– Надеюсь, это не пустяк.

– Да уж, какой пустяк. Вон, рыдает Зельма, жена угольщика Зигира. А сам Зигир сейчас подговаривает соседей помочь его горю.

– И в чем же его горе?

– Бюргермейстер, нам лучше поспешить. А по пути я расскажу все то, что недавно узнал от Зельмы. Хотя она женщина и трудно объясняется, я все же понял основное.

– И куда мы спешим? Может, нужна стража?

Гельмут Хорст задумался, а потом развел руками и сказал:

– Решайте сами. Мы идем в дом палача.

– В дом палача? – воскликнул бюргермейстер и тут же, взяв себя в руки, заявил:

– Пока идем к городским воротам, рассказывай. У ворот всегда есть четверо стражников.

Скользя по буграм грязи, двое мужчин поспешили к северным городским воротам.

– Что там? – нетерпеливо спросил Венцель Марцел.

– Да что там… – молодой лекарь рассмеялся. – Наверное, труд мой сожгут вместе с домом. Если наши бюргеры уважают угольщика Зигира.

– Говори же наконец, – сердито засопев, потребовал бюргермейстер. Сейчас он прыгал на одной ноге, вылавливая в луже соскользнувший с ноги башмак.

– А все эти мальчишки. Вы же знаете наших городских шалопаев. Вчера после полудня они не придумали другого занятия, как устроить состязание, кто первым попадет камнем в дверь этого дома. Начали издалека. Но неудачно. Стали подходить все ближе и ближе. С пятнадцати шагов уже любой мальчишка может попасть в дверь. Вот и попали.

– Ну и что?

– Что, что… Нашему господину «Эй» эта игра пришлась не по нраву, и он вышел на крыльцо. Мальчишки в страхе пустились бежать.

– Неужто он бросился за ними?

– Нет. Он стоял и смотрел им вслед.

– И поэтому должен сгореть еще крепкий дом, – ударив себя по коленкам, подытожил бюргермейстер.

– Среди этих мальчишек был малыш. Лет четырех, может, пяти. Так вот, этот мальчишка увязался за старшими, и когда вся эта стая бросилась бежать, то и он в страхе кинулся за ними. Но не пробежал и тридцати шагов. Упал и не поднялся.

– Он умер?

Гельмут Хорст неуверенно пожал плечами.

– А что мальчишки? – нахмурившись, осведомился бюргермейстер.

– А мальчишки… Каждый из них до вечера прятался в своем тайном месте. И лишь поздно вечером они разошлись по домам.

– И что же, угольщик Зигир и его женушка не заметили отсутствия малыша?

– В таких бедных семьях, как у Зигира, малыша могут и не заметить, если он не просит есть. А у них семеро ртов. К тому же вечером угольщик устроил пьяный скандал. Так что о малыше вспомнили только за завтраком. Пошли по соседским ребятишкам. Вот и выяснили…

– Что выяснили? Незачем рожать более того, что можешь прокормить.

– Да, это так. Вот только эту женщину жаль. Я едва смог ее расспросить. Наверное, она все-таки переживает за малыша. Хотя он у них и седьмой.

– Ладно, посмотрим на мальчишку, если только его волки в лес не утащили. Да и там придется поискать. Вот и ворота. Зови трех стражников, пусть следуют за нами.

Господин «Эй» уже третий раз за этот день вышел на ступеньки своего дома. Внутренняя и обоснованная тревога толкала его за дверь. И сдался ему этот глупый мальчишка! Однако он тоже хорош. Пусть уж лучше мальчишки разнесли бы ему дверь камнями. Нет, нужно же было выйти и найти себе проблему.

Хотя, к слову, он поступил по-божески, как истинный и добрый христианин. Да и по-человечески правильно. Вот только что будет дальше?

Сейчас он стоял на ступенях дома и так же, как и вчера, долго колебался, не зная, что делать дальше.

Но вчера все же было проще. Что-то всколыхнувшееся в душе толкнуло его к телу неподвижного мальчишки. А как мог поступить взрослый, разумный мужчина, увидев детское тельце, долго и неподвижно лежащее на мокрой земле?