Борис Подопригора - Запомните нас живыми

– Кажется, все. Больше не пускают.
– Постучи связиста по голове…
– Товарищ полковник! Я взял для связи…
– Для половой связи ты взял…

Стой! Мина. Рассредоточиться.
В пятнашки – осколками?

Юркие ящерицы похожи на прыгающих воробьев.
Щуплый тонкий колосок. Вырос из серого камня
с геометрически правильными морщинками.
Наивное, наивное небо.

Нервы напряженнее, чем когда раздается звонок в дверь,
а ты … с неявляющейся членом твоей семьи…

– Повторяю, квадрат 2169, по улитке – 9.
– 318-й! У меня один – все, один – ранен. Осколочный в голову.
200 метров сзади —
серо-сизая арабеска на небесном фоне.

– По местам. Ускорить движение.
Смотришь на дорогу так,
как будто под формованными кубиками вращающихся впереди протекторов
хочешь увидеть самое-самое.

Мины. Только в этой жирной пыли
может завестись такая гадость.
Цвет и вкус горчицы.

Идем вдоль «зеленки».

Вспомнилось: госпиталь.
Накрашенная докторша в синей варенке.
– Откуда? – Ленинград, поликлиника на Гражданке.
– Зачем вы здесь? – Чтоб развестись.

– Ты кто? Сапер?
Как же ты ее?..
– Да я ее только…
Крутит забинтованными культяшками.

Молчание такое, что слышен каждый такт работы двигателя.
В отдельности.

Бирюзовое небо.
Желтая степь с вкраплениями голубой гальки.
Изумрудная зелень.
Канареечные купола караван-сарая.
Бежевая двугорбая гора, напоминающая притомившегося верблюда.
Сарьяна бы!

Опять!
Разрывов еще не слышно,
но вдоль колонны серебристо-белые кулечки взрывов.
Как будто кто-то пробует электрическую пишущую машинку:
Ф-Ы-В-А – О-Л-Д-Ж, Ф-Ы-В-А – О-Л-Д-Ж.
По клавишам. В ритме диско.
ДШК. Кончился Сарьян!
Еще одна арабеска. Справа. Перелет.
Это – эрэс. Год – восемьдесят восьмой.
Эсеры остались в восемнадцатом.

Черно-сизая граненая масса дыма.
Попал.

Лучшие мгновения жизни нельзя повторить,
но можно вспомнить тех, благодаря которым они стали такими.
– Квадрат 2170. Держи под наблюдением квадрат 2170.

Ответная канонада. Рифленое железо под ветром.
– Таблетка подорвалась.
– Гущин! Твою мать, третий раз!
Какого хрена он вылез перед танком…

По стенам модулей, в кабинах —
разноцветная мозаика фотокарточек.
Их больше, чем нас.

Недолет. Черный экслибрис долго стоит в пыльной взвеси.
Еще взрыв – в форме ветвистого дерева
над кладбищем-кабрестаном,
своими одинаковыми белыми камешками
напоминающими засахаренный миндаль.

Я – здоровый, 33-летний, усатый.
Со мной ничего не случится!

Накрыло!
Петляющий в ужасе афганец-сорбоз.
Как он не упадет, ведь ладони прижаты к ушам.
Упал.

– Сошка, Сошка!
Из гранатомета подбит танк, который тащил разутого. Один – все.
Один – ранен. Тот, который все, – внутри. Не можем вытащить.
…работаем, работаем по «зеленке». Плотный огонь из гранатометов.
Встали.
Английская речь, как по «Голосу Америки». Корректировка огня.

– Товарищ полковник, советники…
Вот с кем мы воюем!

– Вызвать сюда советника афганцев.
– Двойка ближе к девятке – горит танк.
– Отошли. Все спокойно. Обстреливают только эрэсами.

Каждый остающийся сзади рубеж кажется безопаснее.
Почему-то захотелось спать.

– Сошка! Слева – от 10 до 12 караванов.
В каждом – по 10 – 15 верблюдов.
Отправляю разведгруппу… Помогите огнем.

Кто-то рассказывал: духи подъехали на автобусе
и пошли в атаку на минометную батарею…
Звук подходящего троллейбуса.
Мина. Перелет. Пахнуло гарью. Близко.

Игольчатые кусты, похожие на ежей.
А цветов нет.

На ходу срывая пыльную марлевую повязку,
с брони спрыгивает чумазый подполковник:
– Солдат, принеси чего-нибудь…
– Товарищ подполковник, завтрак уже кончился,
а обед еще не приготовили.
– А лэнч?

Единственное лекарство от нервов – смех.
Нервный, матерный, но смех.

– Прямое попадание эрэсом в энпэ. Один – тяжело…

А ведь правда: в Афганистане совсем нет цветов!

– Я – Сошка. Достать тело. Кто пошел доставать тело?
Запиши: лейтенант Гончар, командир взвода,
санинструктор рядовой Абдурахманов,
рядовой Семашко.