Борис Подопригора - Запомните нас живыми

Пустой ящик. Надпись: ОК СНАР.
Окончательно снаряженный.
О’кей, чап. Давай, парень!

А может, здесь вообще лучше?
Или они там, на мальцевском рынке?

Вдовы Афганистана!
Верните кольца
на правый безымянный.
Ваши, ставшие ничьими,
сгоревшие лейтенанты
все равно живее
румяных кооператоров.

Что вспомнится в ненастную погоду?
Быть может, макраме из парашютных строп…
Нет, не меняйте вы дверного кода,
Он все равно когда-нибудь войдет…

И разлетятся испуганной стайкой…
Гомон, бедлам.
И опять все сначала…
Что это? Смех? Или все же отчаяние?
Вертится, вертится тумбалалайка…

Какая музыка была,
Какая музыка звучала!

На ладони – четыре камешка:
табачно-желтый,
медсанбатовски-белый,
прозрачный, как триплекс,
черный, как гарь.

Афганистан-88.
Зажму их в кулак. Вспомню.
Желтоватая вязь верблюжьей колючки
вперемежку с округлой кириллицей
наскоро разорванных писем. Успели.

Матерный лязг расхристанных БМП.
Боже, даждь нам и днесь…
Трогай!

Впереди и сзади за оранжевыми кабинами —
мешки с мукой, синие МАЗы – еще с чем-то.
И только? – Нет, конечно. Война.
PQ. Какой только?

Утренние краски, которые Аллах скопировал с картин Рериха.
Облака цвета гор – будто кто-то торопливый,
закрашивая контуры, не особенно беспокоился
о соответствии красок земле и небу.

Солнце еще только целится из-за гор.
Напряженный, как натянутая нитка, горизонт.
Лысые черепа глиняных куполов. Горшочек мечети
между двумя стручками одиноких кипарисов.

Бородатые путники на обочине.
Мутно-голубые глаза цвета посудного фаянса.
Безразличие? Гашиш? Усталость?

– Я – Заря-22. Внимание. Справа караван.
Нет, это – деревья. Передай зеленым (афганцам), чтобы сменили частоту.
– Фриконс табдиль кони.

Сбитая бетонная панель с фамилиями на – ов и – юк.
Остальное выщерблено автоматной очередью.

Фургоны, тенты, платформы.
Кто-то их поставил на гусеницы и колеса,
а потом включил серый конвейер дороги.
Чья-то рука вывела: «Днепр – чемпион».
На цистерне с водой.
Что там впереди?

От бетонной пластины дорожного указателя —
только арматурный скелет.
Пройти бы 33-й километр.

– Почему встали?
– Впереди обстрел.

Поперек – прерывистая ленточка «зеленки».
Бьют оттуда.
Ответные залпы. Тишина.
Мерный гул двигателя БТР.

Внимательнее, внимательнее…

Закрась сверху голубым, снизу – желтым.
Это и будет Афганистан. Самостийный Восток.
Свеженасыпанная горсть буровских патронов. *
Минное поле для колес. Так и есть. Спускает…

От следующего указателя – три костлявых прута.
Сосредоточенные надгробия сожженных БТРов.
Садистски выкрученные мосты КамАЗов.
Разорванные туловища цистерн,
похожие на ленты, упавшие с распущенных кос.

Извилистая муравьиная дорожка.
Колонна продолжает путь.

Сгоревшие машины не сброшены в кювет.
Дорога разбита так, что каждую строчку приходится выводить трижды.

Дорожный знак срезан под корень. Все. Базовый. Точка.

Заправились, перекурили, назначили замполита.
Где этот старший лейтенант?
Как не прибыл?
У него ведь подозрение на тиф. Это не геройство, а дурость.
Передай, я его к партийной ответственности…

Бетонка кончилась. Дальше – пыль.
– Доложите минную обстановку.
– Первые десять километров – удовлетворительная,
затем – тяжелая, местами – очень…

…В Ленинграде и области утром пасмурно,
днем и вечером – дождь, местами – с градом.

Все – на броню!
Антенный прут стучит о каску.
– Я – Сошка, я – Сошка. Справа – пуски
…квадрат 2170, расход – 10. Засеки, откуда идут?
– Квадрат 2170, понял. Сейчас обрабатываю.

На фоне разрыва – какая-то ширококрылая птица.

– Связист, где станция?..
У них дома дети, а они с собой только хрен берут.
– …и три рубля на всякий случай.

Солнцезащитные очки голого по пояс водителя танка.
На башне: «Имени Сергея Лахно».
Колонна продолжает движение.