Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

« Истинной ценностью, в сущности, является только интуиция , – не раз повторял в кругу своих коллег и учеников Альберт Эйнштейн. И уточнял: – Если не согрешить против логики, то вообще нельзя ни к чему прийти ».

В качестве доказательства приводил пример: мысль об относительности одновременности появилась у него как раз в результате внезапной именно интуитивной догадки. Проснувшись, он вдруг понял, что события, которые для одного наблюдателя происходят одновременно, могут быть вовсе не одновременными для другого. И к представлению о том, что скорость света является предельной скоростью распространения сигналов, он пришел также интуитивно.

Да, конечно, опытным путем можно проверить теорию, но нет пути – от опыта к теории. Вместе с тем существует путь от чувственного опыта к теоретическим понятиям. Это именно путь интуиции. Интуиция (а не логика) связывает их.

Однако не только теория относительности стала для ученого продуктом «изобретения», «догадки». Своим высокоорганизованным «шестым чувством» Эйнштейн пользовался и в различных жизненных коллизиях.

Лишь внешне далекий от мирской суеты, профессор прекрасно ориентировался в политической ситуации, его прогнозы по поводу развития тех или иных общественных процессов чаще всего попадали в «десятку».

– Вы ошибаетесь, герр профессор, суля Германии темное будущее, – посмеивались легкомысленные оптимисты. – Давайте возьмем результаты последних выборов в рейхстаг. Кто впереди? Социал-демократы, центристы, коммунисты… Кто на последнем месте? Нацисты. Вот цифры: у НСДАП всего-навсего жалких 2,6 процента голосов. Причин для беспокойства нет, дорогой профессор. Все будет хорошо, вот увидите!..

Но ученый-теоретик верил своему чувственному опыту. И, как всегда, оказался прав. Спустя каких-то два года, на выборах 1930-го, вчерашние аутсайдеры – члены гитлеровской партии национал-демократов – вместо прежних 12 мест в рейхстаге уже захватили почти вдесятеро больше депутатских мандатов – сто два!

И через год Эйнштейн вынес приговор, записав в дневнике: «Сегодня я решил покинуть Берлин».

Конечно, решение оставить Германию для него отнюдь не означало, что на своих научных изысканиях профессор ставит крест. Ему – 52 (всего пятьдесят два!), он, автор ОТО, лауреат Нобелевской премии, почетный профессор университетов Цюриха и Женевы, Мадрида и Лондона, Оксфорда и Кембриджа, Глазго и Манчестера, полон сил и множества замечательных идей, которые если и не перевернут мир, но, во всяком случае, сделают его немного лучше. И какая, в конце концов, разница, где именно он должен совершать свои открытия? Его походная лаборатория всегда при нем, кроется под колпачком этой авторучки!

Эйнштейн отложил в сторону письмо Якова Громмера из далекой неведомой Белоруссии, закурил. Этот странный человек, космополит-талмудист лет пятнадцать назад чуть ли не силой прорвался к нему на кафедру Берлинского университета и с порога заявил:

– Я – тот самый Громмер. Вы меня помните, профессор? Я хочу работать вашим ассистентом…

Внешний вид посетителя мог смутить кого угодно: неправдоподобно огромные руки, лошадиное лицо, сползающий на живот подбородок. Но Эйнштейн не обращал внимания на подобные аномалии, к тому же он знал: это – признаки необычного заболевания, которое именуется акромегалия, а проще – гигантизм.

Ему была известна и история этого человека. Родившийся в Брест-Литовске, Яков до 26 лет изучал исключительно талмуд, собираясь в скором времени стать раввином. Согласно традициям, он должен был взять в жены дочь старшего раввина. Но невеста, увидев своего суженого, наотрез отказалась выйти за него замуж. Отвергнутый жених неистово, как прежде за талмуд, взялся за науку. Он уехал в Германию. Проявившего незаурядные природные способности в физике и математике, не имевшего даже аттестата зрелости Громмера без проволочек приняли на работу сначала в Бернский университет, а затем в Марбургский. Позже, уже в Геттингене, уникум в поразительно сжатые сроки написал диссертацию по теории целых и трансцендентных функций и стал доктором наук.

Выслушав историю странствий и скитаний Громмера, Эйнштейн без колебаний принял новоиспеченного доктора к себе на кафедру заниматься проблемами общей теории относительности. А когда Яков, спустя почти полтора десятка лет, все-таки решил вернуться в родную Белоруссию, написал ему рекомендательное письмо: