Николай Кондратьев - Старший брат царя. Книга 2

Мария не собиралась идти на свидание:

— Сестра твоя, вот и ступай и узнавай. А я уже узнала ее! С меня хватит.

Такого рода разговоры оканчивались руганью.

И вот наступил тот день. За ними пришел иеромонах, твердо сказал, чтобы шли вдвоем. Пришлось идти и Марии. Афанасий для храбрости хватил братину меда.

Они предполагали, что свидание будет происходить в какой-нибудь темной келье, а их привели в ярко освещенную горницу. Встретила их игуменья, спросила о здоровье, о том, нравятся ли им храмы суздальские и служба в них. Афанасий отвечал невпопад, Мария вообще молчала. Они были явно не в своей тарелке.

Иеромонаху надоела эта комедия, он не мог понять, что тут творится, и тихо попросил ввести инокиню. Агния сделала знак, и почти тут же в горницу вошла Таисия, бледная, с синими обводами под глазами. Она скромно поклонилась и тихо вымолвила:

— Здравствуй многие лета, боярин Афанасий, братец мой! И ты здравствуй, боярыня Мария!

Они не верили своим глазам! Они ожидали увидеть кого угодно, но не Таисию! Боярин даже протер глаза. Пауза затягивалась. Опять заговорила Таисия:

— Спаси Бог вас, мои родные, что вы пришли проведать меня. Рада видеть вас в добром здравии.

И опять пауза. Удивленный иеромонах подал свой голос:

- Боярин Афанасий, что с тобой? Это твоя сестра?

— Моя, моя. Здравствуй, Таисьюшка, то бишь Тавифа! Ты в добром здоровье, а мы думали...

— Как видишь, братец. Мне сказали, что от государя ты, что он заботится о нас, грешных. Скажи ему: благодарна я ему без меры за вклад богатый. В молитвах своих молю Господа о даровании государю долгих лет жизни!

Опять пауза. Таисия поклонилась всем и попросила:

— Матушка игуменья, отвыкла я от людей, отпусти меня в келью.

Агния спросила:

— Боярин Афанасий, что еще хочешь спросить инокиню Тавифию?

Афанасий промычал что-то нечленораздельное.

— Ну и ладно. Иди, дочь моя, отдыхай.

Однако отдыхать Таисии не пришлось. В этот же день к вечеру Агния позвала ее с Настей в часовенку и торжественно объявила, что налагает на них годовую епитимью: ежедневно убирать кельи стариц, вместо послеобеденного сна молиться в часовенке, а после работы вновь приходить в часовню и делать по две сотни земных поклонов. Питание как во время поста — сухой хлеб и вода. Таисия смиренно приняла наказание, подошла под благословение и поцеловала руку игуменьи. Настя повторила все, но без воодушевления, а в келье ворчала:

— Забыла мать настоятельница, что ты боярской крови и все-таки княгиня.

— Замолчи! — оборвала ее Таисия. — Смотри еще где не сболтни. Помни, я инокиня, шесть лет носившая схиму..

— А тогда за что епитимья? — не сдавалась Настя. — За какие грехи? На меня — за дело, а на тебя?

Надо полагать, что к такой же мысли пришла и настоятельница.

Однажды, когда они клали земные поклоны, в часовенку зашла Агния, помолилась с ними вместе, а потом спросила:

— Помнится, ты рукодельницей была?

Таисия ответила низким поклоном.

— Так вот с завтрашнего дня пойдешь в рукодельную. Скажешь старице, я прислала.

Таисия тихо спросила:

— А подруга моя? Матушка, прости и ее великодушно.

Агния сердито поглядела на Настеньку:

— Иголку-то в руках умеет держать? Ладно уж, пусть и она. Да еще — молиться после обеда и вечером можете у себя в келье. К еде прибавку получите, а то падать начнете.

Много ли надо человеку? Настя радовалась, и Таисия повеселела.

К зиме их положение еще больше улучшилось. Мать Агния начала прихварывать и приказала Таисии помогать келарье Ираиде как в былые времена.

Все было бы хорошо, но перед Крещением отец владыка сообщил, что сам лично хочет исповедовать бывшую схимницу. Больше всех испугалась Агния. Несмотря на свою болезнь, поехала к своему советчику — отцу Тихону во Владимир, прихватив с собой и Таисию. Тихон беседовал с Таисией, делал намеки разные, приводил примеры из Священного Писания о том, что иная ложь идет во спасение. Под конец прямо сказал:

— ...А ежели тебе соврать придется, грех беру на себя. Прости, Господи, мои прегрешения! Запомни, дочь моя, нашу беседу оставь про себя, в сердце своем.

Таисия отцу Тихону ничего не сказала, а когда возвращались в Суздаль и Агния начала повторять наставления Тихона, Таисия ответила:

— Матушка, ты уж прости меня, но владыке врать не буду.

Ахнула Агния, ругаться принялась, сказала, что сейчас же вернутся во Владимир, Таисия успокоила ее:

— Возвращаться не надо. Я помню все, что отец Тихон сказал. И повторю тебе твои же слова, матушка: давай молиться Всевышнему, чтобы Он наставил нас на путь истинный.