Николай Кондратьев - Старший брат царя. Книга 2

— Надевай. О мать Пресвятая Богородица, спаси и помилуй нас!

Таисию подсадили, и она почти замертво повалилась в гроб. Агния поправила на ней схиму, сеткой закрыла лицо и перекрестила. Таисия слабым голосом спросила:

— Матушка, а вдруг умру тут?!

— Нишкни, греховодница! На тебе схима! Не оскверняйся словом грешным! Не умрешь! Вон Тавифа до тебя без малого шесть годов пролежала! И за нее молись! Она тебя спасала, пока ты греховодничала.

А Таисия еще тише, со слезами:

— Матушка, я одна боюсь! Пришли Настеньку ко мне.

— Молчи, негодница! Еще слово скажешь, отволоку в подвал, вот те крест святой! С мышами и крысами, видать, посидеть хочешь. Это пострашнее гроба. Ори не ори, никто не услышит!

— И, немного успокоившись, добавила: — Девку твою сейчас нельзя, наш грех втроем делить будем. Снимут схиму, белица все время с тобой будет. А теперь пусть молится, грехов на ней, не дай Господи! У тебя тут будут две черницы читать Священное Писание. Смотри, голос не подавай. Что понадобится, рукой показывай. Мы с матерью Ираидой к тебе наведываться будем. О Боже мой, Боже мой! Приходится тебя учить как дитя малое, неразумное... Так и быть уж, грех еще один возьму на душу. При мне и матери Ираиде разрешаю вот так пальчиком поманить и на ушко сказать, что нужно.

Таисия вдруг подняла руку и поманила настоятельницу. Та подошла и нагнулась к ней.

— Матушка, мышей и крыс тут нет? Ведь не выдержу, заору!

— Я тебе заору!! Прощай. Чтицу пришлю сейчас.

Ираида перекрестила ее и тихонько сказала:

— Вот в головах у тебя склянка со снадобьем. Будет невтерпеж, глотни, полегчает. Ну, Бог с тобой. Будь умницей.

Дверь захлопнулась. Таисия быстро нащупала склянку, вынула пробку и глотнула обжигающую жидкость.

Вошла монашка, долго крестилась, потом стала перед аналоем и принялась читать звонким голосом: «Господи, Боже наш! Услышь молитву мою и снизойди к слабости моей...»

От молитвы и выпитого снадобья Таисии показалось, что она освободилась от тяжести бренного тела и стала парить... Взлетела, как на качелях, и осталась там, в верхней точке. Легко, привольно, а сердце схватила мягкая, ласковая рука.

Таисия не слыхала, как ровно в полночь сменилась чтица, эта теперь читала тихо, задушевно. Схимница спала сном праведника, будто ничего страшного и не было...

...А страшного было много. Пока лежала тут живая в гробу, вспоминала...

За неделю до Успения в Тихий Кут прибежал ватажник и рассказал, что от Скопина идут царевы войска, громят заимки. Сургун тут же посоветовал всем уходить в леса. Однако многие считали, что от Скопина далеко, войско может не пойти на Воронеж-реку.

Сургун собрал в три сумы самое необходимое, заседлал трех коней и в тот же день переехал на ближнюю пасеку. Настя была еще очень слабой после болезни, еле держалась в седле, ее с двух сторон поддерживали Сургун и Таисия. Далекий путь ей был не под силу, но все же Сургун оборудовал одно седло дужками из орешника, так, чтобы нельзя было вывалиться. А сам принялся усиленно лечить ее заговорами, настойками из разных трав и кореньев. Кормил ее пять-шесть раз в день. Он собирал, уносил в лес и там прятал, по его мнению, наиболее ценные вещи.

На второй день он сказал, что пора уезжать на дальнюю пасеку. Еще до вечера начали укладываться. Настенька вышла погулять и тут же вернулась:

— Деда, конский топот!

Сургун выскочил из хаты, прильнул к забору и спешно принялся подпирать ворота, прошептав:

— Сумки... и в омшаник!

Потом он начал хватать колоды с пчелами и метать их за забор. Скоро там поднялись тучи пчел. Схватив свою суму, он побежал в омшаник, там имелся лаз, через который ходил за водой. Через этот лаз они спустились в овражек, оттуда добрались до реки. В камышах был спрятан челнок. Отталкиваясь жердью, Сургун по камышу отвел челнок довольно далеко, потом вышел на чистую воду и пошел на веслах.

Начало уже темнеть, над Тихим Кутом разгоралось зарево, им даже казалось, что они слышат крики. Вскоре встало зарево и над их пасекой.

Сургун надеялся за ночь уйти подальше от страшного места, но это ему не удалось. Впереди они увидели костер на берегу и услыхали громкий разговор. Спрятавшись в камышах, скоро поняли, что это были стражники.

Ночь пришлось провести в стогу сена. Настенька опять горела в жару. Она не хотела уходить из стога, но Сургун унес ее на руках. Нашли убежище в яме под корнями покосившегося дуба в густом молодом ельнике; возможно, зимой тут была берлога медведя. Сургун принес лапника, потом мешок сена. Пошел за вторым но вернулся пустым: Таисия впервые увидела испуг на лице старика.