Дмитрий Балашов - Дмитрий Донской. Битва за Святую Русь - трилогия

Шатры Тохтамыша оказались далеко за городом. Здесь густела невыеданная и не выбитая копытами трава и дышалось вольнее, чем в переполненном Киеве.

Бек-Ярык встретил своего сотника весело, пригласил к столу. На его рассказ о крымских делах, не дослушав, махнул рукой.

— Видал, сколь собралось силы? Тут и русичи, и ляхи, и немцы — кого только нет!

— Разобьем? — вопросил Васька оглана без церемоний, на правах боевого друга.

Бек-Ярык задумался и вдруг поскучнел:

— Не ведаю! Тохтамыш ждет, что к йему подойдут его прежние беки… Кто остался жив! — домолвил он хмуро. — Ежели так…

— Князь Василий знает о сговоре Тохтамыша с Витовтом?

Бек-Ярык поглядел внимательно в глаза своему сотнику. Кто сказал этому русичу о сговоре? Но он уже был пьян, был весел и не пожелал додумывать до конца. Беспечно махнувши рукою, отмолвил:

— А и узнает, теперь это не важно!

— Не выступит против нас?

— Мыслишь так? — Оглан уставился на Ваську, сощуривая глаза. — Тогда тебе, сотник, придет на Русь бежать! — Сам рассмеялся своей шутке, протянул чашу. — Пей! Русский мед! Не выступит против Витовта коназ Василий! А прикажет ему литвин, он и сам к нам на помощь полки подошлет! Нет, не устоять Темир-Кутлугу! Чаю, не устоять… Один Тимур… Да Тимур далеко теперь! Коназ Витовт с им сговорит… Как-нито… По-мирному… Пей!

Васька пил. Пил и ел, испытывая странное чувство от совершенного предательства, не исключившего его любви к Бек-Ярыку, странной любви русского сотника к монгольскому оглану. И так хотелось теперь, чтобы его слова, сказанные Ивану Федорову, ничего не изменили в течение событий, избавив его, Ваську, от душевных метаний и бурь… Уже поздно вечером, глядя в налитые хмелем глаза оглана, вопросил:

— А верно, что Тохтамыш Витовту Русь подарил?

Бек-Ярык пьяно расхмылил, возразил:

— А я не ведаю о том! И ты не ведай! Не наше дело то! Кому Русь, кому Орду, кому хомут, кому ярмо… Окрепнет ежели наш хан, не отдаст русский улус Витовту. И тебя я… не отдам… Живи у меня, сотник! Давеча не ушел, теперь живи! Женись! На татарке женись! Любить будет, детей рожать будет… Забудь свою Русь! У нас степь, воля! Простор! Пускай урусутский да литовский князья друг с другом ратятся! Нам то и надобно! Нельзя, чтобы татары резали друг друга, как теперь! Пусть они режутся, а нам дают дань! Тохтамыш не прав, Темир-Кутлуг не прав, Идигу не прав — нам надобно всем вместе бить… Витовта!

Оглан был уже совершенно пьян, нес невесть что, и Васька осторожно выскользнул из шатра. Его воины уже разоставили шатры, уже раздобыли баранины и крупы, сварили жидкий пилав. Сотнику была оставлена миска под крышкой, и он, чтобы только не обидеть своих ратных, похлебал простывшего хлебова со стынущим на губах бараньим салом, после чего, ткнувшись в кошмы, заснул каменным сном, не додумавши самого главного: русский он или уже татарин? И что ему содеять теперь: бежать на Русь или жениться вновь на татарской жене и окончательно забыть свою далекую родину? "А, битва решит!" — последняя была Васькина мысль.

Вдали, под стенами Киева, пошумливал ратный стан, взрывами доносило хохот и клики. Паны налегали на русский мед и на греческие, навезенные армянскими купцами вина. Пили, щедро разбрасывая серебро, а то и взаем, под будущую боевую добычу, заранее раздавая и раздаривая пленных татарок, баранов и табуны степных косматых коней.

На воткнутых в землю древках колыхались над станом тысячи знамен и штандартов с гербами рыцарей, участвующих в походе.

Днем и ночью груженые возы, влекомые медлительными волами, везли и везли в стан продовольствие: говяжьи и бараньи туши, крупу и хлеб, дичину и рыбу, бочки капусты, редьки, сушеных груш, моченых яблок и соленых арбузов. Ратники резались в кости, проигрывая и отыгрывая вновь друг другу серебряные немецкие талеры и ратную справу.

Ждали Витовта.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Погружаясь в события прошлой жизни, постоянно наталкиваешься на своеобразные фантомы истории, устойчивые мифологемы, принятые наукой и общественным мнением за истину, в свою очередь обросшие вторичными легендами и художественными украсами, закрепленными литературой и живописью, многократно повторяемые и устоявшиеся до того, что их и тронуть опасно, ибо любые попытки критически рассмотреть исходные основания этих преданий вызывают всеобщее возмущение.

В самом деле! Победил ли Рамзее хеттов в битве при Кадеше или был разбит ими?

В каком году на самом деле родился Иисус Христос?