Мария Воронова - Сестра милосердия

— Это горячий чай виноват, — сказала она.

— Да-да, я так и подумал.

Он поднялся, достал носовой платок и каким-то очень простым и естественным движением промокнул ей глаза, а потом вдруг порывисто и в то же время осторожно притянул ее голову так, что щекой она оказалась прижата к его животу.

— Милый мой солдат! Вы никогда не сдадитесь, я знаю. Но если бы вы разрешили мне отправить вас домой…

— Нет, Константин Георгиевич, — буркнула она. То, что происходило сейчас, конечно, совершенно недопустимо, но так хорошо было прижиматься к нему и чувствовать тепло его ладони на своей макушке. — Разве я не справляюсь? Неужто вы хотите избавиться от меня?

— Вы сами знаете, что никто не сможет превзойти вас в мастерстве. Я счастлив, что вы рядом, но еще счастливее был бы, зная, что вам не грозит никакая опасность. Что вы дома, под крылышком Архангельских, здоровы и спокойны и не убиваете себя непосильным трудом. Я молюсь за вас, чтобы с вами ничего не случилось, но, видит бог, это такая ненадежная защита…

— Это самая надежная защита, — Элеонора собралась с силами и мягко отстранила его руку.

Отступив, Константин Георгиевич засмеялся своим низким глуховатым смехом:

— Сомневаюсь, что Господь слушает такого греховодника, как я. Так что, Элеонора Сергеевна, не слишком уповайте на силу моих молитв! Ах, если бы это было в моей власти, сделать вас самой счастливой…

— Я счастлива сейчас, — неожиданно призналась она и, вдруг поймав острый взгляд Воинова, торопливо продолжала: — Я счастлива, что приношу пользу, что я на своем месте. Это ведь счастье, правда?

— Да, счастье. — он помолчал, а потом весело спросил: — Так не поедете домой?

— Нет, не поеду.

— Что ж, тогда заканчивайте здесь и бегите скорее отдыхать.

«Если бы я мог передать вам свою силу!» — сказал тогда Константин Георгиевич, и теперь Элеонора всякий раз, вспоминая о нем, чувствовала, что у нее действительно прибавляется сил!

Подали пациента, и Элеонора тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Будет ужасно, если она, замечтавшись, сделает ошибку, тем более в ходе такой простой операции. Элеонора была очень собранной сестрой и все же за работой все время думала о Воинове. Как бы он сделал разрез, какое бы ободряющее слово нашел для больного…

Дома ее ждал прекрасный обед — суп из целой картофелины и ржаной сухарь.

Чем скуднее становился паек, тем больше значения Элеонора придавала сервировке стола. Так казалось, что еды немножко больше.

Она достала полный столовый прибор и расправила салфетку на коленях. Перед тем как начать обедать, немножко помолилась. Этот обычай, усвоенный ею в Смольном институте, почему-то был не принят в семье Архангельских, на фронте ели как придется, а теперь она снова к этому вернулась.

Поначалу она молилась своими словами, но потом проговорила «Отче наш», и на душе стало легче. И Элеонора взяла за правило каждый день вспоминать по молитве, которых в Смольном институте было выучено великое множество.

— …не оставь меня грешную и не отступи от меня за все грехи мои, — тихонько говорила Элеонора, как тут ее прервал дверной звонок.

Девушка прислушалась: если кто-то есть в кухне, то и откроет дверь. Это все равно не к ней.

Элеонора не считала возможным приглашать к себе гостей. Во-первых, просто неприлично, чтобы живущая одиноко девица «принимала», а главное, квартира была так густо заселена, что Элеоноре было просто неловко перед соседями посягать на и без того скудное пространство.

Она закончила молитву, и несколько секунд царила прекрасная тишина, но тут в дверь постучали.

— Сами открывайте своим гостям, — прошипела бледная акушерка Солодкая, но Элеонора не ответила.

На пороге стоял Алексей Ланской…

Возможно ли? Не сон ли это? Сердце колотилось как сумасшедшее, а все вокруг виделось, словно в радужном тумане. Алексей стоял, кажется, улыбался, а Элеонора не могла даже увидеть его лица. Стало нечем дышать, и не верилось, что это все происходит наяву.

Сколько раз она представляла себе их встречу! Сколько раз видела Алексея во сне…

Он шагнул к ней, обнял крепко, но от волнения она не чувствовала любимых рук. Такое долгожданное и такое внезапное счастье! Все слова куда-то исчезли, кажется, она забыла даже собственное имя… И только чувствовала, как глаза наполняются слезами, а она совсем не хотела плакать.

— Дорогая, что ты… — Алексей ласково целовал ее. — Не плачь, не плачь! Все хорошо, я вернулся!