Франсин Риверс - Воин [The Warrior]

Царь раздражался все больше и больше. — Пока этот старик доплетется сюда, вся армия разбежится!

Ионафан вздрогнул. Этот старик? Самуил — пророк Божий, глас Бога для людей.

— Он придет.

— И где он? Что он медлит? Он сказал, что будет через семь дней.

— Семь дней еще не прошло, отец.

— Скоро от моего войска ничего не останется.

Авенир, как только мог, изо всех сил ободрял оставшихся, но вера в царя почти угасла, а предостережение пророка было еще свежо в умах людей. Царь навлек на них бедствие. Победа над аммонитянами была забыта. Люди не могли думать ни о чем, кроме нависшей над ними угрозы войны, готовой разразиться не сегодня, так завтра, о трех тысячах колесниц и бесчисленных пеших воинах, которые идут их убивать.

Ионафан чувствовал: ему нужно что–то сделать, чтобы искупить вину перед отцом. Но что? Что, Господь? Ответа не было.

На заре седьмого дня Ионафан разбудил Авен — Езера.

— Если отец хватится меня, скажешь, что я пошел встречать Самуила.

Ионафан вышел на край с каждым днем уменьшавшегося стана. Люди, сгрудившиеся у своих костров, ниже опускали головы под его взглядом. Ему не хотелось думать, о чем они говорят между собой.

Господи, они потеряли надежду на Твоего царя, и все из–за меня.

Взошло солнце. Самуила не было видно. Ионафан начинал тревожиться. Неужели из–за его поступка с Гевой и Самуил попал в беду? Что если его захватили филистимляне? Или, хуже того, они убили старого пророка? При одной только мысли об этом его прошиб холодный пот.

Господи, он так нужен нам. Он возвещает нам Твое Слово. Пожалуйста, сохрани его и приведи сюда. Боже, помоги нам. Скажи, чего хочешь от нас! Мне казалось, я поступаю по вере, но, возможно, отец и его советники правы, и я сделал глупость. Если так, прости меня, Господи. Пусть беда падет на мою голову, но не на моего отца. Не на этих изнывающих от страха людей. Не оставь нас всех из–за меня одного, Господь.

Прибежал оруженосец Ионафана, Авен — Езер.

— Царь, — у него перехватило дыхание, но он прохрипел, — Царь послал за тобой. Он будет приносить жертву.

— Что? — Ионафан пустился бежать со всех ног, Авен — Езер не отставал. Добежав до отцовского шатра, он ворвался внутрь и похолодел: царь был одет в священнический ефод.

— Нет!

В груди все горело. Сердце колотилось так, что ему казалось: сейчас он задохнется. Он схватил свиток, который носил на шее. — Тебе нельзя, отец! В Законе сказано: только священник…

— Священника нет!

В совершенном ужасе Ионафан приблизился к отцу. — Господин мой, еще даже не полдень. Самуил будет здесь.

На лбу Саула выступили капли пота. — Я звал его, и он не явился. Больше ждать я не могу, — лицо его было бледным и напряженным.

— Господь не поможет нам, если ты так сделаешь.

— Мое войско! Мои люди уходят от меня! Что, по–вашему, я должен предпринять? — он окинул взглядом всех своих советников.

— Делай, что у тебя на сердце, царь, — по–видимому, все они были солидарны.

Ионафан перевел взгляд с Авенира на Киса, потом на остальных — и снова на отца.

— Самуил придет! — Он шагнул вперед, встал прямо перед отцом. — У Гедеона людей было меньше, чем у нас, и он победил мадианитян.

— Я не Гедеон!

— Ты был простым земледельцем, как он. И Дух Господень сошел на тебя, как на него. Ты собрал триста тридцать тысяч воинов и поразил аммонитов!

— И где сейчас все те воины? — Саул рывком отдернул в сторону полог шатра. — Нету!

— У тебя все равно больше, чем было у Гедеона. Наас и аммонитяне ведь разбиты!

— Филистимляне — беда пострашнее, чем мадианитяне или аммонитяне. — Саул отпустил полог. И простонал, закрыв рукой глаза: — Я не просил делать меня царем. Никогда ничего такого не просил!

— Бог избрал тебя, отец, — Ионафан старался говорить как можно спокойнее, хотя страх присутствующих постепенно передавался ему. — Уповай на Господа и могущество силы его!

— И что это значит? — выступил вперед Авенир. — В практическом и тактическом смысле? Что, Ионафан?

— Бог мог бы послать на врагов огненные стрелы, — поддакнул Кис. — Отчего же Он этого не делает?

Саул резко развернулся: — Где Ковчег? — Глаза всех устремились на него. — Может быть, если бы со мной был Ковчег… Когда–то филистимляне боялись его. Помните?

У Ионафана засосало под ложечкой. Неужели отец хочет сделать из Ковчега идол?

— Они захватили Ковчег.

— Да. И тогда мыши и крысы опустошили их поля. А у филистимлян появились опухоли. И все закончилось тем, что они отправили его обратно, нагрузив колесницу золотом. — Саул взглянул на Авенира. — Сколько понадобится времени, чтобы доставить его сюда?