Анн Бренон - Сыны Несчастья

— А вдобавок, — смеясь, зубоскалил старший Маури, — они еще хотят, чтобы ты добровольно давал им что–то для святых в часовнях…

И он умолк, а его брат Пейре думал о шерсти, которую с каждой стрижки овец пастухи преподносят Богоматери Монтайю с благословения ректора. Черная статуя, перед которой горят свечи. Святая Мария во Плоти, покровительница отар и пастухов. Само собой, Пейре также приносил ей пожертвования вместе с другими пастухами. Он даже не мог представить, что без этого можно обойтись. Там, возле церкви, где скала, ставили пастушеский посох, украшенный лентами и большой белой хоругвью. Как еще можно добиться того, чтобы Святая Дева хранила отары во время ближайшего выпаса? Конечно, не она забирает всю эту шерсть, которую они преподносят, ведь Мать Господа Нашего не моет и не прядет ее, и в нее не одевается. Он прекрасно знал, что все эти мотки шерсти забирает поп и отдает их своей собственной матери. Зазвучавший внезапно серьезный и пронзительный голос брата Гийома вырвал юного пастуха из его мыслей.

— У добрых людей ничего нет, — сказал Гийом. — Они такие же бедняки, как и мы. И они нуждаются во всем, не то, что попы. У попов всегда есть крепкая крыша над головой, в закромах — мешки хорошо просеянной муки, чтобы на их столе всегда был хлеб, а в очаге всегда потрескивают сухие дрова, чтобы они могли обогреть ноги. Когда идет дождь или снег, им всегда есть где преклонить голову. Никакая опасность не угрожает им. Это они угрожают тебе, следят за тобой и пасут тебя глазами, куда бы ты не пошел. Это они выслеживают и преследуют добрых людей.

— Добрых людей… — тихо отозвался Пейре.

— Добрых людей, — повторил его брат. — А те всегда только бегут, они в дороге и в дождь, и в снег, и в морозы. Они храбро переносят страдания и опасности, чтобы спасать души верующих. И чтобы достичь Спасения, следует давать им щедрой рукой, ибо во имя Бога ведут они жизнь бедную и святую, в постах и воздержании, служа своим ближним, как апостолы Господа Нашего.

Пейре почувствовал, как на его глаза навернулись слезы, а одновременно его охватил гнев и еще какие–то чувства, которые он даже не мог описать. Он заявил, что пойдет вместе с ними, со своим братом и Гийомом Белотом, сегодня вечером к Гийому Бенету посмотреть на добрых людей. И он принесет им последний моток шерсти, который у него был. Тот, из которого он хотел соткать теплую одежду для зимы — зимы, которую он собирался провести в Арке.

Пейре Маури больше не думал о добрых людях. Он начал новую жизнь. Отныне он вел настоящую жизнь, жизнь мужчины. Он хотел строиться. Ему было восемнадцать, и он чувствовал себя способным на многое. Он давал себе отчет, что потребуется еще много лет, чтобы как следует встать на ноги. А еще, словно жало, его пронизывал черный жгучий взгляд Бернады д’Эсквина. Все эти обещания сытой и спокойной жизни. И если он хочет достичь этой жизни, придется много работать.

Но сначала нужно было выкупить свою свободу. Как все мужчины и женщины в Монтайю, Пейре был собственностью графа де Фуа. Он был его человеком, принадлежал ему телом и добром, de cos et de casalatge , как говорится. Обычай был уже давний. Потихоньку он устаревал, и сегодня граф не считал его ничем иным, как простой формальностью. Без сомнения, жители Монтайю никогда не имели права продать что–либо из недвижимости на территории деревни — это сеньор граф мог решать, как все должно быть обустроено, и определять права и повинности. Однако сеньор граф позволял им селиться, где они хотели, и жениться, на ком хотели. В общем, все эти обычаи были достаточно символическими. Просто требовалось соблюдать древние правила, тем более, что граф терял все права на эмигрантов. Одним сентябрьским вечером, как раз перед Рождеством Богородицы, когда деревня готовилась к празднику, в доме Маури Пейре объявил о своем желании в присутствии бальи и кастеляна Монтайю. Потом соответствующий акт был составлен и заверен нотариусом из Жебец. Сто монет и клятва — вот цена за свободу. Клятва оставаться верным графу, которую Пейре немедленно дал в присутствии кастеляна. Сто су он обязался заработать и выплатить как можно скорее. Он был уверен, что в Арке это не составит труда. Для того, чтобы заселить новую бастиду, мессир Жиль де Вуазен, второй, носящий это имя, хозяин и господин этих земель, которого все уважительно называли мессир Жиллет, подтвердил своей новой хартией все те чудесные привилегии, установленные его покойным отцом: следует платить сеньору, но люди оставались свободными. И никаких дополнительных выплат, за исключением трех несчастных монет за сетье зерна. Свободный выпас повсюду, в том числе и на господских лугах. И многочисленные права пользования: от дерева в лесу до глины для черепиц. Пейре был уверен, что очень скоро он выкупится у графа де Фуа, увеличит собственную отару, у него будет свое поле, и он построит дом. Дом под черепичной крышей, как здесь строят, а не крытый досками или камнями. Дом для его собственной семьи.