Юсиф Чеменземинли: Девичий родник

— Привет тебе, о старец! — сказали мы.

— Привет вам, — ответил он, поднеся и приложив руку к устам и очам.

— Откроешь ли ты нам нашу судьбу? — спросили мы.

— Открою, если дадите драхму!

Охая и кряхтя, весь изогнувшись, старик сел на землю.

— Ох, спина, спина, — застонал он, — натираю ее бабильской нефтью, но толку мало, врач–сузиец как–то дал мне мазь, да она кончилась, хоть немного она все ж помогала мне…

Рассказав о своих недугах, старик опустил руку в карман, и, достав несколько пестрых бусинок, подбросил их вверх и, когда они упали наземь, быстро заговорил:

— Вы рождены под знаком Утарид 17 и пока находитесь под его покровительством. Хотя ваша судьба еще не определена, она не кажется блестящей. Предвидится смешение крови, несчастье, видна дорога. Перемена местожительства. Дарящая счастье птица будет путеводителем. Завершится четырьмя элементами. Возродится солнце.

Старик, закончив, оглядел нас выцветшими глазами. Хоть было немало вопросов, ни один из нас не решился задать их.

Оставив старца, мы удалились. Около храма мы встретили Шиза.

— Почему ты не посещаешь храм? — спросил он строго.

— И не буду больше ходить в храм, — крикнул я в ответ.

Словно не веря моим словам, он долго смотрел на меня, потом, схватив за уши, потащил за собой. Жиндукт вся в слезах осталась у ворот храма, ее не впустили внутрь. Втащив меня во двор, Шиз толкнул в темницу, расположенную у хлева семи коров, и запер дверь на замок.

То было пыльное, грязное помещение без окон. Я огляделся по сторонам, но ничего не увидел в темноте. Постепенно глаза мои освоились в царящем вокруг мраке. В углу стояла старая клеть для петуха. Я опустился на нее. Хотел дать себе отчет о случившемся, но не смог. Я находился в странном состоянии. Мир, кроме страданий, ничего не дал мне. В сердце моем было глубокое отвращение ко всем людям за исключением матери и Жиндукт. И даже Заратустра и Аурамазда начали меркнуть в моих глазах… В жутком страхе провел я там ночь, долго плакал, замирая от ужаса перед дивами. Наконец усталость и сон победили страх…

… Упав на землю безводной, бесплодной пустыни, семя проросло и превратилось в дерево. Зацвело, оделось листвой и раскинуло широкую тень. Забили ключи и, извиваясь змейкой, побежала холодная вода, орошая все вокруг. На берегу реки, разостлав узорчатую суфру 18, собрали всех маленьких, одиноких, обиженных людей. И я был среди них. Я принялся разыскивать Жиндукт. Ее не было. Я огорчился. Внезапно белое облако, плывущее в небе, разверзлось и оттуда вынырнула Жиндукт в звездном одеянии. Выпорхнув, как голубь, она вдруг заметила меня и заплакала от радости. Ее слезы, падая дождем, оросили пустыню. Пустыня зазеленела, распустились цветы. И все мы, поднявшись с места, провозгласили в один голос:

— Сотворивший мир физический, будь пречист!..

Я очнулся от звука собственного голоса. Сквозь щель двери пробивался свет. Не веря глазам, я, поднявшись, подошел к двери. Во дворе было большое движение. Вдруг показался Шиз, дав ключ одному из атырванцев, он начал что–то объяснять ему. Огнехранитель, подойдя к двери, открыл ее и, не сказав ни слова, отпустил меня.

«Отправлюсь–ка домой!» — подумал я, но дом показался мне невыносимей ночной темницы, однако желание видеть Жиндукт победило сомнения. Я двинулся вперед. Жиндукт сидела у ворот, опершись печально на правую руку. Хоть мое появление ее и обрадовало, все же радость не стерла с ее лица следов печали. Я сел рядом.

— Что еще случилось? — спросил я.

Слегка задумавшись, она сказала:

— Вчера главный жрец призвал к себе отца и Эйзедаспа и помирил их.

— Потом?

— Он обещал меня Эйзедаспу…

И не закончив, она зарыдала.

— Потом?

— Что ж потом? Сегодня вечером я должна стать женой брату.

Хоть в этом не было ничего необычного, мне это показалось невыносимым. Слова Жиндукт, как копье, насквозь пронзили все мое существо. Я задумался. Но и долгие размышления не привели ни к какому выходу. Я решил лишь одно — вплоть до отъезда Эйзедаспа и Жиндукт в провинцию, я буду убегать в дакхму и ночевать рядом со скелетом матери.

Мы расстались со слезами на глазах. Утром я проснулся от шума голосов. В дакхму принесли чей–то труп. Средь атырванцев я заметил Эйзедаспа и отца. При виде меня они громко зарыдали. Тяжелое предчувствие сжало сердце. Мне припомнился сон в темнице. Молча подошел я к толпе — на носилках лежала Жиндукт. Алая кровь запеклась на ее лбу. Глубокая скорбь залегла меж сомкнутых ресниц.