Юсиф Чеменземинли - Девичий родник

Мне дали украшенную звездами одежду и бубен. Свершив небольшой обряд, я принял дары. Ученики гама заиграли в зурну и я облачился в новые одежды.

Как только я был готов, все почтительно склонились предо мною. Человек со шрамом на лице, сказав что–то, надел мне на голову тюрбан со свисающим сзади конским хвостом.

Меня провели в шатер к больному. Я прошел сквозь небольшую дверь с золотыми подпорками.

Больной лежал у противоположной стены на высокой тахте. С каждой стороны по девять молоденьких девушек, преклонив колени, держали в руках свои косы. Глубокое молчание царило в шатре. Главная жена хагана находилась у ложа больного. При виде меня она с благоговением поднялась с места и поцеловала мои руки. Я подошел к больному. Он был в агонии.

Я приложил руку к его лбу. Он пылал. Я отошел. Отодвинувшись, окружающие освободили мне место.

Ударяя в бубен, я завертелся до полного изнеможения. Что случилось потом не помню.

Вдруг я очнулся. Ко мне подошла главная жена хагана.

— Что уготовано моему сыну? — спросила она в волнении. Я молчал. По лицу моему струились слезы. Я не думал, что я заплачу. Хаганша упала на тахту и девушки со слезами на глазах окружили ее.

На другой день совершили обряд погребения наследника. Рабы вырыли большое пространство, имеющее по двадцати шагов в длину и ширину.

Дно было устлано ветвями ивы. Сюда поместили шатер наследника со всей обстановкой и утварью. Труп одели и уложили на ложе и вместе с оружием внесли в шатер. Все виденные мною накануне восемнадцать коленопреклоненных девушек были поодиночке передушены рябым палачом Алпатаем и трупы их были разложены вокруг принца. Лошадь принца задушили, привязали у входа в шатер.

Прежде чем засыпать могилу явился хаган с гаремом и кормилицей.

Хаган был одет чрезвычайно просто, лишь прикрепленный к поясу ятаган с осыпанной драгоценными камнями рукояткой привлекал всеобщее внимание. За ним следовало девять воинов, вооруженных секирами.

За полы одежды главной жены хагана держалось по девять девушек с каждой стороны. Она рыдала, прикрыв глаза руками. За ней следовал гарем, сановники, военачальники.

Приблизившись к дверям шатра, старшая жена хагана обернулась и, заметив Рунджу Хатун, гневно закричала:

— Не подходи! Бесчестная! Ты мой кровный враг!.

Женщины безмолвно замерли.

Поступок главной жены хагана вызвал недовольство некоторых сановников, ибо сын Рунджи Хатун становился наследником, и каждый видел свое счастье и благополучие в ее благосклонности.

По окончании обряда прощания, могила была покрыта досками, воины, подходя по одному, бросали по горсти земли и вскоре над могилой вырос огромный курган.

Вокруг кургана вбили раздваивающиеся на концах колья. Привели пятьдесят лошадей из забранных в виде трофеев у побежденных племен и пятьдесят слепцов, и, задушив их всех, привязали лошадей у кольев, уложив на них трупы слепцов. И тогда сорок всадников принялись ездить вокруг кургана и петь.

Через три дня я предстал пред лицом хагана. Он сидел на своем троне. Его окружали прелестные юноши и девушки.

Хаган указал мне место, я сел. Он подал знак, все покинули шатер. Мы остались вдвоем. Хаган сильно изменился.

— Как себя чувствуешь? — спросил он слабым голосом.

— Под сенью Мериха.

— Я не могу совладать со скорбью, — сказал он и умолк.

Затем он снова заговорил:

— Чтоб утишить боль, я лелею мысль о кровавом походе. Что сулит рок?

Я задумался.

— Предопределение рока туманное, — сказал я.

Хоть слова мои вызвали легкое недовольство хагана, он вскоре успокоился.

— Что видно? — спросил он с большим интересом.

— Вот уже три дня, как я стараюсь овладеть тайной судеб. Еще до похода предвидятся беды и злоключения.

Выявляется измена некоторых полководцев против хагана…

От ярости хаган раза три вскакивал и садился.

— Знаю, знаю, знаю! — кричал он, покусывая при этом редкие обвислые усы, — зачинщик Гузатай.

— Он не один, их несколько, — проговорил я.

— Знаю, но пока крепки руки Алпакая, я буду душить их и с корнем вырву измену и мятеж… Что еще сулит мне рок?

— Для благополучия хагана надо прежде всего подавить мятеж. Пока я бессилен сказать что–либо определенное.

Хаган задумался и вдруг:

— Ступай, но избавь меня от колебаний.

— Можешь быть уверен, что я сделаю все для спокойствия хагана. Но… но в походе я вижу беды.