Савва Дангулов - Государева почта + Заутреня в Рапалло

Они смеялись в охотку.

— Вот взять и заявиться в Христианию… Каково? — она засмеялась. — Ты рассказывал обо мне Стеффен–су? — она стрельнула в него озорным взглядом и опустила глаза.

Как не рассказать, рассказывал… Он тебя зовет: девушка с красной лентой в волосах…

— А еще что он сказал обо мне? Сергей задумался.

— Он сказал: «Мы с нею из одной партии».

— В каком смысле?

— «Молимся на Нансена!»

— Это уже совсем интересно! — он и в самом деле растревожил ее не на шутку, она хотела все знать о его разговоре со Стеффенсом. — Говори, говори… что дальше?

— Он еще сказал: «У всех у нас одна мечта — побывать в Христиании!»

Она чуть ли не закричала:

— А ты растолковал ему, что это и моя мечта?.. И что он ответил, что?

— «Этой коллизии, как говорят шахматисты, недостает тихого хода», — был его ответ. Я спросил его: «В каком смысле, мистер Стеффенс?» — «Это тот самый ход, который решает исход партии, хотя этот ход вроде неприметен, очень тих». — «И его, этот ход, сделаете вы, мистер Стеффенс?» — решился спросить я. Когда его посещала трудная мысль, на лбу Стефа собирались бугры, так было сейчас. Он молчал, а я клял себя: можно было спросить его не так прямо. «Я, пожалуй, решусь сделать этот тихий ход…» — произнес он. Наверно, на этом надо было закончить наш разговор и запастись терпением, но я отважился сделать еще один шаг — я вспомнил то, что сказал Стеффенс о Нансене. «Тихий ход… не поездка ли в Христианию, мистер Стеффенс?» — спросил я. «Не только, — ответил он и неожиданно спросил: — Вы слыхали что–нибудь о нан–сеновском клане в Париже?..

Вон куда устремилась его мысль — нансеиовский клан в Париже! Нансеиовский клан!

Он не мог не спросить себя: а что такое нансеиовский клан в Париже? Не та ли это ассоциация волонтеров, что вознамерилась взять в свои руки помощь послевоенной Европе? Я не знал и не мог себе представить, что это были за люди? Бедные или богатые, военные или штатские, служивые или без определенных занятий, но мне была известна их верность Нансену и его идее, как был я наслышан о их деятельном уме и самоотверженности, их престиже и их способности решать дела масштабные… Что такое проблема военнопленных, а потом проблема беженцев, за решение которой готовы были взяться нансеновцы? Переселение народов! Тут доброй воли было недостаточно, тут нужен был организаторский дар, умение крепить связи, способность убеждать… то есть те самые данные, которые, как он тогда подумал, были свойственны и Стеффенсу, его сближало с ними не только представление об идеале, но и то, что Стеффенс был деловым человеком!.. Сергей воссоздал в памяти все это так подробно, чтобы дать объяснение факту, который лишь внешне был неожиданным… Когда в следующий раз он пришел к Стеффенсу в его гостиничный номер, выходящий своими окнами в колодец двора, как все колодцы, темный и тихий, на письменном столе лежало рекомендательное письмо Нансену. Признаться, это обстоятельство и воодушевило Сергея и растревожило: хорошо, Дина едет в Христианию на поклонение Нансену, а зачем ехать ему? Наверно, его растерянность была столь явной, что ее заметил и Стеффенс.

— Надо ехать, — сказал он, вручая Сергею письмо Нансену.

— Надо ехать, — повторила Дина двумя часами позже, укладывая письмо Нансену в свою сумочку. — Должен же ты сделать что–то и для меня…

— А как… Изусов? — отозвался Сергей. — Что мы будем делать с Изусовым? — в самом деле, что делать со всемогущим Иваном Изусовым, ведь условленные шесть недель отпуска Цветова медленно, но верно убывали. — Как Изусов?

— Я попрошу его увеличить эти шесть недель до восьми — это будет единственная просьба, с которой я когда–либо к нему обращалась, он не откажет, — заметила Дина.

Они подсчитали их более чем скромные капиталы ирешили, что концы с концами сходятся, казалось, главные препятствия к поездке в Христианию преодолеваются, но Цветов все еще был во власти сомнений.

«На какое безрассудство не пойдешь ради любимой женщины! — говорил он себе. — На какое безрассудство!..»

Не без труда он попытался добыть доводы, способные победить сомнения. «Чем черт не шутит, финал миссии Буллита еще не совсем обозначился. Можно сказать, что миссия Буллита еще продолжается. Все еще может измениться, все изменится», — успокаивал он себя, хотя и понимал, мотивы эти не столь вески, как хотелось бы ему…

Сергей был в отеле «Крийон» на исходе утра и невольно заставил американцев осечься на полуслове. Они смолкли, только жгли глазами полуразвернутый газетный лист, брошенный наотмашь на стол, не ровен час, запахнет гарью.