Вольдемар Балязин - За полвека до Бородина

Жили они тогда на два дома: бабушка, маменька и дети в Петербурге, на Третьей Артиллерийской линии Московской стороны, неподалеку от Литейного двора, а батюшка здесь, в Кронштадте.

Увидев валы и бастионы Кронштадтской крепости, вдруг вспомнил Миша и другую крепость — игрушечную, что стояла там, дома, в Петербурге, в его комнате.

И как только вспомнил любимую свою игрушку, то пришел ему на память и тот теперь уже казавшийся страшно далеким день, когда отправился он в это путешествие нежданно–негаданно, оказавшееся тяжким и долгим…

Тот день, как тогда казалось Мише, он запомнил на всю жизнь. И в общем–то, так оно и было: кое–какие детали потом исчезли из его памяти, но многое он хорошо помнил и через двадцать и через тридцать лет.

Тогда он сидел в беседке, вытверживая французские местоимения, и с завистью поглядывал на приятеля своего — дворового мальчика Ивана, коему досталось куда более интересное и приятное дело: Иван удобно примостился на скамеечке возле поварни и точил кухонные ножи.

Вжик–вжик! — доносилось до Миши. Вжик–вжик! Поглядывая на Ивана, Миша видел, как с кремнистого бруска из–под лезвия ножа вылетают маленькие веселые искорки, как серьезен и сосредоточен его товарищ, занимающийся интересным и полезным делом.

Сдвинув белесые брови к переносице и чуть приоткрыв от усердия рот, Иван доправлял наточенный нож на оселке — тонком, гладком брусочке, доводя лезвие до остроты бритвы.

Миша мечтательно смежил очи, воображая, как и он, сидя рядом с Иваном, точит папенькин ятаган, привезенный им откуда–то с юга, из поездки по порубежным с татарами крепостям.

Однако ж тем дело и кончилось — надобно было досконально разобраться с самостоятельными и несамостоятельными местоимениями, кои образовывали во французском языке как бы два ряда, изрядно отличаясь сим от языка российского.

Было около двенадцати — на той стороне Невы только что трижды отзвонили куранты Петропавловки, — и Миша, читая, ждал приближающегося с каждой минутой полуденного выстрела крепостной пушки.

И когда наконец зазвенели куранты, на сей раз отбивая все четыре четверти, Миша отодвинул учебник в сторонку и стал глядеть на двор, на распахнутые настежь ворота и на видневшуюся за воротами улицу.

И вдруг, в тот самый момент, когда за рекою грохнула пушка, в воротах показался незнакомый матрос.

Матрос огляделся и, сперва заметив Ваню, подошел к нему.

— Это дом его благородия господина инженер–капитана Голенищева — Кутузова? — спросил матрос.

И по тому, как четко и точно назвал матрос их фамилию, Миша понял, что произносит он ее не первый раз и, стало быть, прислан от кого–то из родственников.

— А кто тебе надобен? — спросил Миша громко, заявляя, что и он здесь и именно с ним следует говорить матросу.

Матрос повернулся к нему и, сообразив, что молодой барчук, видать, один из Голенищевых — Кутузовых, ответил:

— От его благородия господина лейтенанта Ивана Логвиныча Голенищева — Кутузова письмо для его благородия.

— Давай письмо, — важно проговорил Миша и вышел из беседки этаким фон бароном.

— Велено, барич, передать письмо в собственные руки его благородию, — ответил матрос по–военному.

— Так капитана дома нет.

— А когда будут?

— Часу в шестом пополудни.

— Стало быть, до шести подождем, — ничуть не сомневаясь в правильности принятого им решения, ответил матрос и отправился восвояси.

— Давай я передам, он отец мне, — крикнул Миша вслед матросу, но тот только приостановился на мгновение, повернулся к нему и отрицательно помотал головой.

— Служба, барин, не дозволяет приказы начальников перетолковывать как попало. Сказано отдать в собственные руки, значит, в собственные, — серьезно проговорил матрос и ушел со двора.

Когда батюшка возвратился домой, матрос уже ждал его и, по–военному поздоровавшись, отдал пакет.

Батюшка разорвал конверт и, не входя в дом, быстро пробежал письмо глазами.

— Скажи господину лейтенанту, что я благодарен ему за предлежащее дело. Однако письменного ответа тотчас же не будет. Надобно мне все обдумать, а ответ не замедлю прислать с моим человеком не позднее завтрашнего дня.

Матрос снова приложил пальцы к форменной своей шляпе, на сей раз прощаясь. Батюшка сказал еще:

— Погоди–ка, братец. А где отыскать Ивана Логиновича?

— В Купеческой гавани. Пусть спросит пинку «Добрая удача». Мы будем грузиться еще двое суток.