Вера Гривина - Русский рыцарь

– Что случилось, пока я спал? – спросил Борис у шута.

– Завтра в путь, – сообщил тот. – На рассвете император Мануил переправит нас через пролив.

– Вот как? – удивился Борис. – Но ведь король предполагал отдохнуть еще дней десять.

Лупо саркастически улыбнулся.

– Рыцари его поторопили. Они беспокоятся, что воины германского короля заберут себе всю славу победителей сарацин.

– Слава – не хлеб, ее всем хватает, – пробормотал Борис, садясь на камень у шатра.

– Я кое-что узнал о флейтисте королевы, – объявил Лупо.

Борис не сразу вспомнил, о ком идет речь:

– О каком флейтисте?

– О подарке короля Гёзы Алиеноре.

– Ах, да! Ну, и что ты о нем узнал?

– Говорят, он часто повторял два слова – Русь и Перемыш.

Борис с трудом скрыл волнение.

«Кажись, игрец из Перемышля. Тогда он, должно быть, видал меня у князя Владимирко Володарьевича».

– А больше ты ничего не узнал о нем?

– Не узнал и уже не узнаю. Флейтист сбежал от нас.

– Куда сбежал? – удивился Борис.

– Может, в Константинополь, может, на родину, – предположил Лупо.

«Далече отсель его родина», – подумал Борис.

Он хотел повторить это вслух, но от мыслей о музыканте его отвлек проходящий мимо незнакомый рыцарь с необычной внешностью: очень темной кожей и похожим на клюв ястреба носом.

– Кто это? – спросил Борис у Лупо.

– Это рыцарь Брунó, – ответил шут. – Он прибыл три часа назад из Иерусалима, чтобы вступить в наши ряды. В Эдесском графстве у него был замок, который, увы, достался туркам. Рыцарь, конечно же, мечтает вернуть то, что у него отняли.

– Греки рыцарей Святой земли называют франками. Но этот Бруно совсем не похож на франка.

Лупо пожал плечами.

– Насколько мне известно, в Палестине собрались рыцари со всего христианского мира. Возможно, они берут себе в жены местных девиц, и у них рождаются дети, похожие на матерей.

В лагере тем временем стало еще оживленнее.

– Куда пропали Векша и Угрин, – забеспокоился Борис. – Нам тоже надо собираться.

– Я приведу слуг мессира, – пообещал Лупо и бегом направился в сторону стоянки графа Суассонского.

Борис вспомнил об оброненном перстне.

«Надобно его поднять».

Однако, осмотрев шатер, он не нашел дара князя Мстислава Владимировича.

«Значит, не во сне, а на самом деле кто-то был в моем шатре. Видать, незваный гость и взял мой перстень. Вряд ли теперь я сыщу вора. Прощай, дар князя Мстислава!»

Выйдя из шатра, он увидел своих слуг, ведомых исполнительным Лупо. Векша и Угрин раскраснелись, но на ногах держались твердо.

– Собирайтесь, – велел Борис, решив не говорить пока слугам о пропаже перстня.

Полные радужных надежд французы вступили на азиатский берег Босфора. Однако во время остановки у Аскалонского озера случилось солнечное затмение, которое многими было воспринято, как дурное предзнаменование и в корне изменило общее настроение. А вскоре появились первые вести о сокрушительном поражении короля Конрада под Дорелеей. Вначале французские крестоносцы отказывались верить дурной молве, уверяя себя в том, что она ничто иное, как происки коварных греков. Но, увы, вскоре французы увидели своих переживших недавнюю битву союзников. Вид у германских крестоносцев был самый жалкий, и никто из них ничего не знал о судьбе короля Конрада.

На Людовика VII разгром под Дорелеей подействовал удручающе. Французский король, хотя и не отличался особой воинственностью, тем не менее при благоприятных условиях мог проявить и отвагу, и смелость, однако в трудной ситуации он терялся. Вот и на сей раз при виде обезумевших германцев Людовик все больше мрачнел, и когда на горизонте появилась Никея – мощная цитадель с огромным количеством башен, – он выглядел так, словно сам потерпел поражение.

В городе королева остановилась в великолепном дворце наместника византийского императора. Вела она себя так, словно ничего особенного не случилось, продолжая развлекать себя музыкой и песнями. В сложившейся обстановке такое поведение было явно неуместным, но король не решился упрекать жену, а предпочел выбрать для себя другое временное жилище – расположенный по-соседству с дворцом наместника дом богатого никейского купца.

Людовик сразу собрал совет, на котором в основном растерянно молчал. Вельможи, святые отцы и магистр тамплиеров успокаивали его, говоря, что не все еще потеряно: французские крестоносцы вполне способны самостоятельно противостоять врагу, да и германские союзники не все уничтожены, поэтому их не следует совсем сбрасывать со счетов. Король слушал и хмурился.