Виктор Бычков - Огни над Деснянкой

У стены уже стоял раввин Авшалом Левин, девчонку и солдатика немцы уводили к машинам.

Раввин и православный священник встали рядом, плечо к плечу у стены храма.

Вдруг из дома вышла матушка, отошла несколько шагов, повернулась, перекрестила домик и, гордо подняв голову, пошла к церкви. Немецкий солдат кинулся за ней, ухватил за плечо, стараясь задержать.

С удивительной для её возраста сноровкой вырвалась из рук врага.

– Изыди, антихрист! – даже замахнулась на него и снова продолжила свой путь.

Солдат остановился, с недоумением посмотрел в сторону начальства.

Комендант безразлично махнул рукой, и тот оставил в покое старушку.

– Зачем, матушка? – отец Василий кинулся навстречу, обнял за плечи. – Ступай в дом, Евфросиньюшка. Вот попрощаемся, и уходи, матушка.

– Какой же ты, батюшка, неисправимый, – женщина встала рядом с мужем. – Ты на этом свете без меня дня прожить не мог, а кто ж за тобой ухаживать будет на том свете?

Прямо напротив пленников немцы установили на сошках пулемёт.

Политрук Рогов, санинструктор Логинова и рядовой Исманалиев стояли чуть в стороне под охраной солдат. Комендант расхаживал перед ними, постукивая зажатыми в руке перчатками по голенищу сапог.

У него в голове уже зарождался план, сценарий расстрела.

Дать команду своим солдатам – банально, просто, не будет того внутреннего удовольствия от проделанной работы, когда не вносишь в неё творческое начало. А душа должна испытывать комфорт, удовлетворение, наконец, гордость за себя как за человека неординарного, как за творческую личность.

– Я даю вам шанс остаться в живых, – майор Вернер остановился, окинул взглядом стоящих перед ним пленников. – Тот, кто вот сейчас выйдет из строя, ляжет за пулемёт и расстреляет врагов великой Германии, останется жить, я отпущу его сразу же на все четыре стороны. Слово немецкого офицера! Ну?

Пленники стояли, опустив головы.

– Ты, – майор ткнул рукой в грудь рядовому Исманалиеву.

Тот вздрогнул, вышел из строя.

– Ну, солдат? Я помогу тебе переправиться через линию фронта, и ты уйдёшь к себе в свои горы. А можешь остаться и здесь, решай. Ну?

Азат повернулся к товарищам, сделал шаг вперёд и с силой ударил ногой политруку в пах.

– Шайтан! Шакал и сын шакала! – и направился к церкви.

Проходя мимо пулемёта, пнул его ногой, перевернул и плюнул сверху.

Рядовой Исманалиев встал рядом с раввином Авшаломом Левиным.

– Занятно, занятно, – коменданта вполне устраивал этот спектакль, где он отвёл себе место беспристрастного зрителя, а главные роли играли обречённые на смерть пленники. – Хорошо! Не ожидал, не ожидал. Браво, солдат! Можно было на бис, да боюсь, политрук не выдержит, – майор от избытка чувств даже похлопал в ладоши.

– А ты что скажешь, красавица? – взяв за подбородок, поднял голову санинструктору Логиновой. – Может, вместо расстрела отдать тебя моим солдатам, а, что скажешь? И им будет хорошо, и тебе приятно. Ну? Или лучше ляжешь за пулемёт, чем под доблестных немецких солдат?

Надя дёрнула головой, освобождаясь, обошла коменданта и направилась к храму, встала рядом с матушкой Евфросинией, прижалась к ней.

– Ну, комиссар, теперь твоя очередь.

Политрук подошёл к пулемёту, какое-то мгновение смотрел по сторонам, потом лег на землю по всем правилам огневой подготовки, широко раздвинув ноги, уверенным движением взялся за приклад, положил указательный палец на спусковой крючок.

Правое плечо не саднило, не болело. Приклад плотно, надёжно вжался в плечо, став продолжением стрелка.

– А-а-а-а-а-а-а! – крик политрука Рогова слился воедино с грохотом длинной пулемётной очереди.

Стрельба вспугнула ворон. С громкими недовольными криками птицы покидали насиженные места на липах у церкви и ещё долго потом с недоумением взирали с высоты на охваченный пламенем храм.

Набежавшая в эту рань невесть откуда тёмная туча вдруг разразилась над деревней летней грозой с громом, с молнией, с обильными, крупными каплями дождя, что лил сплошным потоком. Зигзаг молнии пронзил собою небосвод, одним концом коснувшись земли, другим – исчезнув в бесконечности. Последующий за ним гром с треском разорвал тишину летнего утра, заставив содрогнуться всему живому.

Солдаты в спешке прятались в кузовах машин под тентами, комендант майор Вернер Карл Каспарович успел заскочить в кабину.

Взревев, машины исчезли в пелене дождя.

Только на земле осталось лежать распростёртое, бледное, без признаков жизни тело политрука сапёрной роты Рогова Петра Панкратовича. Да у стены пылающего храма мокли трупы расстрелянных отца Василия, его жены матушки Евфросинии, раввина Авшалома Левина, санинструктора Надежды Логиновой и красноармейца рядового Исманалиева Азата.