Василий Ян - Нашествие монголов (трилогия)

Однажды разведчики привели к Джебэ нескольких человек из племени, раньше не виданного. Занимались они перевозкой на паромах и лодках дорожных путников. Они были высокие, плечистые, с широкими рыжими бородами, в овчинных потрепанных полушубках, кожаных портах и мягких поршнях, [144]переплетенных ремнями. Серые рысьи шапки были лихо сдвинуты на ухо.

– Кто вы такие? Откуда пришли? – спросил Джебэ.

Один, повыше и пошире остальных, отвечал по-кипчакски:

– Мы зовемся «бродники», потому что мы бродим по степи. Отцы и деды бежали сюда в степь от князей, ища себе воли…

– Если вы не почитаете ваших господ и убежали от них, значит, вы разбойники и бродяги?

– Мы не то что разбойники и не совсем бродяги… Мы – вольные люди, вольные охотники и рыбаки.

– А ты кто? – спросил Джебэ самого высокого бродника.

– Я зовусь Плоскиня! Наши бродники избрали меня своим воеводой.

Джебэ сейчас же отправил нукеров к Субудай-багатуру сказать: «Приезжай! Пойманы нужные нам люди».

Нукеры прискакали обратно с такими словами: «Субудай-багатур сидит на ковре. Около него торба бобов. Он сказал: «Не поеду, занят…»

Бродник Плоскиня заметил:

– Это значит: «Кто по ком плачет, тот к тому и скачет».

Джебэ оставил под стражей всех пойманных бродников, а сам вместе с Плоскиней, окруженный нукерами, отправился к Субудаю.

На потухающем багровом небе резко чернели три юрты Субудая. Над ними вились дымки и торчали воинские значки – шесты с конскими хвостами и рогами буйволов. Субудай сидел в юрте на персидском шелковом ковре. Освещенный дрожащим светом костра, он левой рукой доставал из пестрой торбы бобы и старательно расставлял их странными длинными нитями.

– Кто это? – спросил Субудай. На мгновение он уставился вытаращенным глазом на Плоскиню и опять занялся бобами. – Садись, Джебэ-нойон.

Джебэ опустился на ковер около Субудая и бесстрастно косился на то, что делал багатур. Никогда он не мог вперед угадать, что сделает старый барс с отгрызенной лапой.

Бродник Плоскиня, высокий, осанистый, с широкой рыжей бородой, ниспадавшей на грудь, бегающими глазами осматривал юрту и что-то прикидывал в уме. Он продолжал стоять почтительно у входа. Его сторожили два увешанных оружием монгола.

Поглядывая на руку Субудая, быстро передвигавшую бобы, Джебэ рассказывал, что слышал от пленных, и советовал использовать Плоскиню как проводника.

– А что делают сейчас кипчакские ханы? – прервал Субудай.

– Все они струхнули, – ответил Плоскиня. – Когда ваши татары примчались в их город Шарукань, кипчакские ханы разбежались – одни в русские пределы, другие в болота.

– Кто убежал к урусам?

– Много убежало – и первым главный их богач Котян, и половцы лукоморские, и Токсебичи, и Багубарсовы, и Бастеева чадь, и другие.

Субудай оторвался от бобов и пристально уставился на Плоскиню:

– А где же теперь главное войско урусов?

– Кто, кроме Бога, это знает?

Субудай съежился, его лицо искривилось, и раскрытый глаз загорелся гневом. Он погрозил скрученным пальцем с обгрызенным ногтем:

– Ты говори все, что знаешь! Не заметай следы! А то я положу тебя под доску, а на доску посажу двадцать нукеров. Тогда ты запищишь, да и сдохнешь.

– А зачем мне молчать?

– Говори, где теперь урусские князья? Готовятся ли урусы к войне?

– Дай смекнуть! – сказал Плоскиня и, расставив длинные ноги, закатил кверху глаза.

Субудай раза два метнул на бродника подозрительный взгляд и снова стал на ковре передвигать бобы. Наконец он зашипел:

– Послушай, ты, степной бродяга! Если ты мне все толково расскажешь, так и быть, дам тебе награду. Смотри сюда, на бобы. Видишь эту нитку бобов – это река Дон… А длинная нитка – это река Днепр… Подойди сюда поближе и покажи, где должен быть город урусов Киев?

Плоскиня сделал шаг, но оба монгольских часовых бросились на него и сорвали пояс с мечом. Тогда бродник, осторожно опустившись на колени, подполз к Субудаю.

– Так! Понимаю! – говорил он, морща лоб и сдвинув меховую шапку на затылок. – Вот это наш Днепр… А это устье Днепра у моря, где Олешье… А вот здесь малая речушка – это, знать, Калка, где мы стоим сейчас… Но только послушай, мой светлейший хан! Ведь Днепр не так течет, прямо с севера на юг, а, как согнутая рука, углом. Вот здесь, где плечо, – это город Киев, а где кулак – там же Черное море. А где выпирает в степь локоть – там на Днепре остров Хортица, и вот, около Хортицы, значит, у локтя, собирается русское войско. – Плоскиня передвинул бобы так, что Днепр выгнулся углом.