– В самолет очень вовремя ударила молния, солдаты сгинули, как сгинет отец Ирены… – из всего отряда уцелел единственный офицер, задержавшийся для развертывания передатчика. Ханеле вовремя увидела крадущуюся по заснеженному лесу девчонку:
– Остальное было просто, – зевнула она, – девочка пока не поняла, что с ней случилось, но потом поймет. Она решит, что ей лучше спрятаться в лесу, на всю оставшуюся жизнь… – Ханеле коснулась башни на краю доски:
– Старик здесь болтается совершенно зря. Она мне не чета, она не могла со мной тягаться при жизни, не сможет и после смерти. Скит сожгут, а остальные к тому времени… – она повела рукой, – в общем, самая упрямая из моих внучек овдовеет во второй раз, то есть в четвертый… – она коротко усмехнулась:
– Мать ее мне тоже не помеха. Мне вообще никто не помеха… – поднявшись, Ханеле прошла на старомодную кухню. Она, разумеется, не готовила, но считала необходимым предлагать гостям чай:
– Или какао, как малышке, – она ласково улыбнулась, – в конце концов, Господь заповедовал нам быть гостеприимными… – на полках лежало имбирное и миндальное печенье. Ханеле достала завернутую в пергамент ржаную коврижку, с изюмом и медом:
– Она любит простые сладости, покойный муж ей делал такую выпечку, – весело подумала она, – а кофе она пьет горький, без сахара… – у Ханеле имелся и сахар для Ирены, в фаянсовой, бело-голубой банке:
– Папа такие привез, из Голландии, – поняла она, – мы с мамой Леей ходили в микву, окунали новую посуду, как положено. Давно это случилось, а я все помню, словно сейчас… – она равнодушно подумала о сестрах белой королевы:
– Они тоже настрадаются. И мальчики Деборы, на которых она не надышится, не избегнут горя и печалей. Никто не избегнет, но я всегда позабочусь о малышке. Я бы отдала ей амулет, если бы могла написать новый… – Ханеле вздохнула, – но здесь такого не получится. Да и не нужен ей амулет. Черный король ее полюбит, больше жизни, а с белой королевой мы справимся… – она подхватила появившийся на плите горячий кофейник. За ставнями завывал вихрь:
– Малышка все сделает, а мне надо поговорить с другой внучкой. Тоже упрямица, каких поискать, но рано или поздно она сдастся. Она поможет мальчику, и девочке тоже поможет… – девочка и волновала Ханеле:
– Но я все придумала… – она постояла, опираясь о плиту, – придумала, как от нее избавиться. Не зря они стройку затеяли… – она подавила озорной смешок, – девочка навестит наши края. Навестит, чтобы не вернуться. Тогда мне больше никто не помешает… – перед глазами Ханеле встал ослепляющий свет:
– И увидел я, бурный ветер пришел с севера, облако огромное и огонь пылающий, и сияние вокруг него, и как бы сверкание изнутри огня… – остановившись на пороге гостиной, она посмотрела на рыжий, коротко стриженый затылок, на белый воротник скромной блузы. В испещренных пятнами чернил пальцах дымилась сигарета:
– Даже здесь она курит… – недовольно покачав головой, Ханеле присела напротив. Большие глаза цвета жженого сахара спокойно взглянули на нее:
– Те, кто живы, мертвы… – подумала Ханеле, – это про отца Ирены, а те, кто мертвы, живы, как известно. Она пока отказывается, но я ее уговорю…
Она ловко налила кофе, в чашку тонкого фарфора: «Здравствуй, Констанца».
На плато им пришлось снять лыжи. Обледенелые камни скользили под ногами. Впереди, в буране, едва виднелись очертания семи скал. Меир вызвался идти первым:
– Вообще здесь нужна веревка, – недовольно сказал полковник, – подъем почти альпинистский. Веревка и крючья, но попробуем обойтись и без них… – ступать требовалось с большой осторожностью:
– Ты не летал в Патагонию, а потом в Антарктиду, – заметил герцог Волку, – я из-за ранения тоже не был в Антарктиде, но Марта с Меиром рассказывали, что там похожие горы… – Максим кивнул:
– После Альп с Уралом я справлюсь. Но вы идите первыми, я вас выше и тяжелее. Я вас поймаю, если что… – Джон вспомнил акцию в форте де Жу:
– Его девушка тогда погибла, Надя. То есть не его девушка, но я думал, что его, поэтому и не стал… – герцог вздохнул:
– Она была очень красивая. Роза обещала назвать дочь ее именем, и назвала. Только ее девочки все равно сгинули в СССР, как и она сама… – прошлой весной Джон полетел с детьми в Париж. Лаура отказывалась посещать публичные мероприятия. Мишель извинился:
– Надо ее понять. Ей неприятно, когда люди разглядывают ее лицо. Семья привыкла, но на таких церемониях не обойтись без журналистов и зевак… – меняясь за рулем лимузина, они привезли детей в Лион. Пьер и Полина, устроившись на заднем сиденье, болтали о школе. Юный барон де Лу не расставался с альбомом. Взглянув на сына в зеркальце, Мишель понизил голос:
Читать дальше