Валерий Рябых - Загадка Симфосия. Исторический детектив

Я совершил, опрометчивый поступок, вторгнувшись в надел, заведомо принадлежащий боярину: и по месту его рождения, и по близости к суздальскому столу, да и по его возрасту. В те времена Андрею Ростиславичу было за двадцать лет, он знал те события доподлинно, отнюдь не из чужих уст. Боярин не замедлил детально ниспровергнуть мою версию о Федорце ростовском. Я передам его рассказ:

– Князь Андрей Юрьевич так возгордился своей силой и мощью, что вознамерился поставить митрополита возле своей персоны. Подвигнуть киевского владыку на такой переезд было невозможно, и князь собрался учредить новую митрополию во Владимире своем стольном граде. Вовремя под рукой оказался годный к такому сану человек. Им оказался Феодор: женатый, белый поп. Выделялся он между прочими необычайной физической силой, зычным басом и заметной, царственной статью. Особенно отличало его необузданное своенравие, грубая дерзость, упрямство и надменность.

К чести Феодора боярин не скрыл, что был тот священник необычайно начитан, весьма сообразителен и шустр на умное слово. Ловко владел риторскими приемами, к тому же увлекался философией, а это немало по тем временам. Андрей Ростиславич знавал Феодора, тот производил на окружающих незабываемое демоническое впечатление:

– Человечище броский, стягивающий на себя внимание толпы. Каждый стремился попасть попу Феодору на глаза, заручиться его благосклонностью. И от того все заранее были готовы хоть в чем-то услужить ему. И сами, не ведая того, люди завороженные его статью и сладкоречием, притупляли бдительность, необходимую в общении с начальством, расслаблялись. А ему того только и нужно! Тотчас заглатывал человека, подчинял его волю без остатка. И люди становились рабами Федорца. Но коли кто проявлял строптивость или, упаси господи, противоречил Федору, то уж тут – держись! Не было человека более ехидного и коварного. В зависимости от имевшихся слушателей, он смешивал строптивца с грязью. Добро бы, просто поддевал, смущал, так нет, будучи по натуре провокатором, он подсиживал, подставлял, наговаривал на человека невесть что, озлоблял против него присутствующих, а то и самого князя. Хитер был бестия, сметлив, изворотлив. Ах, была бы тогда моя воля, не сдобровать бы наглецу, выдрал бы я его! – разжегся Андрей Ростиславич.

Но оставим горячность боярина. Попробуем спокойно разобраться.

Князю Феодор-поп приглянулся еще потому, что его не следовало опекать и наставлять. Он сам напрашивался на столь высокое поприще. Ему требовалось лишь дозволение князя. Обретя которое, он сам бы пробился к цели, не стесняясь в любых средствах.

И вот, два честолюбия совпали. После светлого успения владыки Леонтия-Ростовского, князь Андрей умело провел Феодора в положение «нареченного» епископа Ростовского и Суздальского. Что дало тому полную власть в епархии еще до хиротонии. Будучи уверен в напористости и недюжинном уме своего ставленника, князь отправил его ходатаем к патриарху, просить о дозволении на новую митрополию, а заодно и своем рукоположении на нее. Но оба просчитались. Их опередил киевский Ростислав, в том же году снарядивший собственное посольство в Царьград, ради поставления на Киев митрополита-грека. Киевские послы постарались живописать патриарху Луке Хрисовергу (11) суздальского просителя, выставили того настоящим исчадием ада. Что естественно сокрушило чаянья Феодора, тот возвратился назад ни с чем. Хрисоверг отказал, ссылаясь на действующие правила, запрещавшие передел существующих границ митрополий.

Но позже, уже Всеволод Юрьевич, обратившись к истинным знатокам законов церковных, негласно уличил патриарха в подтасовке. Запреты действуют лишь на территории империи и не препятствуют внешнему росту церкви. И более того, другие каноны открыто вещали, чтобы церковное управление увязывалось с мирским, то есть была правда князя Андрея.

Приехав домой, Феодор не образумился, а возжелал заделаться архиепископом Ростовским с поставлением на кафедру самим патриархом, дабы не подчиняться киевскому митрополиту. Хрисоверг частично уступил, хотя опять слукавил, дозволив сан архиепископа, но хиротонию обязал осуществлять все же в Киеве. Федорец в митрополию не поехал, понимая, что там его после всех сделанных изобличений не только в «архи», но и, просто, в епископы не поставят. Уж лучше оставаться на Суздальщине «нареченным» владыкой, чем оказаться постриженным в дальнюю обитель.