Валерий Есенков - Иоанн царь московский Грозный

Тут уж не формальность, тут вековечный обычай, тут неизменный, неисправимый закон, и даже если великий князь Василий Иванович приищет приличный способ его обойти по кривой, на его наследника всё едино падет тяжелая тень сомнения в его птичьих правах на престол, а для ещё не успевших отжить и забыться порядков и нравов воинственных удельных времен более чем довольно и самой легкой тени сомнения, чтобы устранить выблядка вооруженной рукой, оттого каждый князь, каждый боярин с таким непреодолимым упорством и дорожит как своей родословной, так своей вооруженной дружиной и ни под каким видом не соглашается ей распустить, такого несчастья даже и представить себе не может никто, из чего прямо следует новая междоусобица и почти неизбежный распад московского великого княжества, собираемого такой кровью, такими трудами нескольких поколений московских великих князей и всё ещё не собранного, не упроченного, не укрепленного до конца.

Собственно, полностью этого затруднения не имеется никаких возможностей устранить, в силах и самого самодержавного из монархов лишь несколько посмягчить, поуменьшить неминуемые последствия развода и нового брака, чтобы хотя бы отчасти ослабить те бедствия, которые всенепременно обрушатся на ни в чем не повинную голову ожидаемого наследника.

К замысловатому делу смягчения непоправимых последствий развода и повторного брака великий князь Василий Иванович подступает с твердостью, но осторожно. Он заходит издалека и обращается к митрополиту с запросом, может ли признанный глава русского православия освятить словом Христовым необходимый развод и благословить второй брак, который должен быть заключен исключительно ради благополучия Московского великого княжества, а не прихоти ради, поскольку, все это знают, и князья и бояре и весь русский народ, в таком тонком деле, как производство наследника, слово церкви всегда остается решающим.

Митрополит Даниил поставлен великим князем своей волей и по своему усмотрению, без совета с освященным собором, следовательно, его судьба целиком и полностью определятся благорасположением или недовольством того, кто возвел его в высший сан. Но и без этой полной зависимости от воли правителя он готов помочь великому князю по своему твердому, громко провозглашенному убеждению. После кончины Иосифа Волоцкого митрополит Даниил, любимейший ученик и некоторое время преемник на месте игумена Иосифова Волоколамского монастыря, является вождем и вдохновителем любостяжательства, которое стоит за всемерное упрочение великокняжеской власти, за самое тесное переплетение интересов светской власти и церкви, за влияние церкви на светскую власть и за сохранение и приумножение церковного землевладения при помощи светской власти, другими словами разнообразная помощь великому князю в любых затруднениях прямо-таки вменяется в обязанность Даниилу самим Даниилом. Вдобавок, Даниил по натуре покладист, искателен, двуличен, вместо христианского аскетизма, который он усердно проповедует с кафедры, жизнь проводит в разврате роскоши, в разврате чревоугодия, так что на время богослужения принуждается наводить искусственную бледность на свой разжиревший, лоснящийся лик, тем самым греховно вводя прихожан в заблуждение. К тому же Даниил изворотлив, хитер и никогда не упускает ни выгод церкви, ни своих собственных выгод. Он вовсе не отвечает великому князю твердым отказом, помилуйте, всё земное в руце Христа, и в то же время не дает согласия на развод. Он замышляет с помощью великого князя поставить последнюю точку в разногласиях между московской митрополией и константинопольским патриархом. В течение столетий ни один московский митрополит не поставлялся без благословения, данного в столице Восточной Римской империи, что, с одной стороны, сплачивало византийское и московское православие в единое целое, направленное против ненавистного европейского католичества, а с другой стороны, ставило Москву в зависимость от второго Рим, и не в одних делах церкви, но и в делах государства, что, естественно, мало приходилось по вкусу набирающим силу московским правителям. Понятно, что с падением Константинополя и разрушением Восточной Римской империи стало естественным поставлять митрополитов прямо в Москве, не испрашивая благословения патриарха, оказавшегося, по сути дела, в турецком, то есть в мусульманском плену. Против нового порядка вещей выступили на Русской земле нестяжатели, суровые проповедники нравственной чистоты во всех без исключения решениях и предприятиях московского великого князя, в том числе и в вопросах о поставлении митрополита, и самым яростным противником церковной независимости Москвы оказался пришлый афонский инок Максим, по прозвищу Грек, которого митрополит Даниил считает не только идейным, но и своим личным врагом. Прикинувшись в этом деле невинным сторонником нестяжателей, митрополит Даниил за благословением на развод и второй брак советует обратиться именно в поверженный Константинополь, заранее зная, скорее всего, что оттуда никакого благословения не последует, в надежде с помощью этой зловредной интриги окончательно рассорить московского великого князя с константинопольским патриархом. В угождение своему государю он сам составляет личное послание к патриарху. Приблизительно в тех же выражениях составляет свое послание к патриарху и великий князь Василий Иванович, для убедительности нагрузив своего письмоносца вполне вещественными и дорогими дарами.