Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая

– Немцы понимают, что все кончено. Они сдыхают, как раненый зверь. Но раненый зверь опаснее всего… – Роза обещала себе защитить Маргариту:

– Монах, то есть Эмиль, любил ее мать. Он всегда будет себя чувствовать ответственным, за девочку. А я люблю Эмиля… – Роза скрывала вздох, – значит, я обязана заботиться о Маргарите, до конца… – они коротали дни за занятиями, читали старые книги, и рассматривали журналы. Вытащив из сундука платья, Маргарита долго ахала над шелком и брюссельским кружевом:

– Вам пойдет, тетя Роза, – решительно заявила девочка, – на высокую женщину шили… – свадебный, закрытый наряд, из кремового шелка, со шлейфом, сел на Розу, как влитой. В сундуке нашлись даже атласные туфельки, на высоком каблуке, но Роза развела руками:

– Не мой размер. Тогда у дам ноги меньше были… – Маргарита задумалась:

– Интересно, чье это платье… – хлопнув себя по лбу, девочка нырнула в сундук: «Я знаю». Чихнув, Маргарита вытащила на свет пожелтевший альбом, с бархатной обложкой:

– Вот, – торжествующе сказала девочка, – сестра прадедушки Виллема, моя тезка. Она рано умерла, – малышка перекрестилась, – она к свадьбе готовилась, но венчание расстроилось, и она приняла обеты… – высокую девушку, еще подростка, сняли в вуали послушницы:

– Первое причастие, – объяснила Маргарита, – она в той же обители училась, что и мамочка, во Флерюсе… – у девушки был знакомый, упрямый подбородок де ла Марков.

– У Маргариты такой же… – у бархатной занавески, отделяющей комнату от коридора, стояли миски Гамена. Налив собаке воды, Роза сходила со свечой в кухонный уголок. Гамен грыз свою косточку, она нащупала в кармане пачку немецких папирос. Маргарита спокойно спала, устроив черноволосую, кудрявую голову в сгибе локтя. Платье так и висело на шкафу с учебниками и тетрадями девочки. Вытащив из куртки конверт, Роза повертела его. Гольдберг, прощаясь, замялся:

– Мы акцию провели, в общем, ветки на Льеж больше нет. Мало ли что немцам в голову придет. В Льеже союзники, но СС может начать на север прорываться… – они курили у обледенелых камней, ведущих наверх, во двор замка. Эмиль поправил пенсне:

– У нас еще кое-какие дела есть, а вы здесь в безопасности. Если… – он повел рукой, – передайте письмо Маргарите. Это от отца Виллема, конверт из Аушвица привезли. Она ребенок, – Гольдберг помолчал, – я не хотел ей отдавать письмо, пока она не подрастет. Но ей почти семь… – Маргарита обещала стать высокой, в отца.

Выйдя за портьеру, Роза прикурила от свечи. Монах не сказал, что собирается делать, но Роза подозревала, что он хочет отправиться, с инженерами и техниками из отряда, на «Луизу»:

– Туда вентиляционные шахты ведут, старые. Их на чертежах нет. Монах не позволит, чтобы немцы взорвали крупнейшую шахту Бельгии, чтобы люди лишились работы, а Маргарита, наследства. Кроме нее, от де ла Марков никого не осталось… – Роза заставляла себя не волноваться за Гольдберга:

– Я все равно ему не нужна, – напоминала себе девушка, – он здесь останется, после войны. Женится, на ком-нибудь… – дальше она избегала думать, такое было слишком больно. Роза глубоко затянулась горьким дымом:

– Возьму еврейских сирот и поеду в Израиль, – решила она, – стану швейной мастерской в кибуце заведовать. Буду, как госпожа Эпштейн, только ей шестой десяток, а мне двадцать пять… – на глаза навернулись слезы. Маргарита не хотела убирать платье, настаивая, что Роза и дядя Эмиль, как девочка называла Гольдберга, должны немедленно пожениться:

– Как только дядя Эмиль выгонит отсюда немцев… – Маргарита зевнула, – на следующий день. Я у вас подружкой буду, хоть у евреев на свадьбе их нет… – Роза рассказывала Маргарите о жизни в Израиле. Роза поцеловала мягкую щечку девочки: «А ты сама за кого выйдешь замуж?»

– За принца, – сонно пробормотала Маргарита, – у меня будет фата и шлейф. Мы повенчаемся в нашей церкви, ее восстановят. Будем жить в замке… – девочка задремала. Докурив, Роза вернулась в комнату. Шелк мягко переливался, в свете свечи. Она присела на чемодан, с передатчиком:

– Эмиль говорил, что Авраам женился, на докторе Горовиц. Это хорошо, пусть они счастливы будут, пусть доживут, до конца войны. Пусть ее сыновей найдут, Маргарита молится за своих братьев… – Гамен улегся у ног Розы. Трещала, оплывая, свеча, Роза вскинула голову вверх:

– Ничего не слышно. Господи, сохрани его пожалуйста, пусть он не убоится зла… – девочка поворочалась:

– Песенку, – сквозь сон потребовала Маргарита, – песенку, обо мне… – Роза взяла ее руку: