Эрнест Питаваль - В борьбе за трон

Сэррей был очарован этой любезной веселостью; но он был слишком умен, чтобы не разгадать под легким поддразнивающим тоном обмана.

– Леди, – сказал он, – если бы я имел поручительство, исходящее из таких прекрасных, как ваши, губок, в том, что здесь не куют интриг против регента, то этот наблюдатель превратился бы в самого добродушного пажа, который был бы счастлив стать мишенью насмешек прелестных фрейлин!

– Ага! – засмеялась Мария. – Вы собираетесь вступить в переговоры? Нет! – воскликнула она с кокетливым поклоном; последний должен был быть шутливым, но от Роберта не ускользнул недоверчивый взгляд, с которым она смотрела на него в этот момент. – Нет, вы объявили нам войну, и поэтому мы только тогда можем вступить в переговоры, когда кто-нибудь из нас победит. Но я хочу только дать вам добрый совет. Вы оскорбили кастеляна замка. Будьте осторожны, это очень хитрый человек.

– Благодарю вас за предупреждение. Но еще раз, кроме всяких шуток, позвольте мне вступить с вами в переговоры еще до начала войны. Ведь я был бы неутешен, если бы мне пришлось оказаться победителем и вы рассердились бы на меня за это!

– Тогда заранее сдавайтесь, господин паж!

– Этого я не смею!

– Ладно же, господин паж, мы тоже очень упрямы, но менее, чем вы. Желаю вам веселиться побольше! Мне нужно идти к королеве, так как темнеет, ну, а вы, наверное, захотите осмотреть валы и ворота. Смотрите повнимательнее, не роем ли мы где-нибудь подкопов и не подпиливаем ли где-нибудь решеток!

Мария, смеясь, простилась с Робертом и исчезла в воротах, которые вели во внутреннюю часть замка.

Кастелян отвел пажу комнаты, находившиеся в том самом флигеле, где, как он уверял, водились привидения. Окна комнат находились в десяти футах от земли и были, как и большинство окон в замке, защищены железными решетками. Когда Роберт, вскоре после того, как расстался с Марией Сейтон, явился в свою комнату, то слуга кастеляна принес ему кружку сваренного на кореньях вина, так называемого ночного напитка, а затем, поставив на дубовый стол тяжелые серебряные подсвечники со свечами, спросил, не будет ли еще каких-либо приказаний. Сэррей отпустил слугу, заметив при этом, что он сильно устал. Затем он задернул занавеси на окнах, словно собираясь ложиться спать, погасил через несколько минут свечи, после чего, сменив тяжелые ботфорты на шелковые ночные туфли, подошел к окну и раздвинул гардины настолько, чтобы иметь возможность заглянуть сквозь них. Какое-то предчувствие говорило ему, что, быть может, уже сегодня произойдет что-либо и что именно в эту ночь, когда все будут думать, что он захочет отдохнуть с дороги, ему представится возможность разузнать, что обозначает собою это привидение во флигеле замка.

Его окна выходили во внутренний дворик, и через них он мог видеть окна королевской комнаты, где он был сегодня. Был вечер, но все-таки комнаты не были освещены. Ворота были заперты, и казалось, что замок словно вымер.

Такая тишина в столь ранний час казалась зловещей и странной.

Сэррей взял свою шпагу, засунул за пояс кинжал и тихо отворил дверь в прихожую, собираясь сделать обход, чтобы выяснить, что замышлялось под покровом этой тишины. Он прислушался и выглянул в дверь коридора. Однако и здесь царила такая же тишина. Тогда Роберт тихо открыл дверь, бесшумно выскользнул на цыпочках, тихонько спустился по лестнице и вышел на двор.

Там он сделал несколько шагов, прячась в тени от стены, и потом осмотрелся по сторонам.

Комнаты флигеля, находившиеся над его комнатами, были ярко освещены, и луч света проникал сквозь спущенные тяжелые гардины окон.

Это удивило Сэррея; ведь кастелян уверял, что в этом флигеле никто не живет!..

Вдруг Роберт увидел, что мимо него проскользнули две фигуры, и он был убежден, что то были духовник и какой-то другой мужчина. Значит, там происходило что-то, что хотели скрыть от него!

С сильно бьющимся сердцем Сэррей проскользнул обратно в дом, бесшумно поднялся по лестнице, попал в коридор и на мгновение остановился здесь, прислушиваясь.

Наверху открылась дверь.

Роберт спрятался в нишу под лестницей и прислушался. Какой-то мужчина осторожно спускался по лестнице, подошел на цыпочках к двери комнаты, где он помещался, и запер ее, а затем вернулся и тихо поднялся опять по лестнице.

Роберт подумал: «Значит, вы, голубчики, думаете, что заперли меня? Как бы не так! Но очевидно, что здесь замышляется измена!»