Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй

– Я даже не знаю, хватит ли у меня денег, на такси… – растерянно поняла она. До войны Констанцу всегда возили на машине:

– В Кембридже я на велосипеде ездила… – несколько велосипедов прислонили к стене ресторана, – а в Лондон меня сопровождали. Я никогда сама не покупала билеты… – до войны Констанца понятия не имела, сколько стоит билет на поезд:

– Я, кажется, знала цену на сигареты. Остальную провизию Тони заказывала, а в рестораны я не ходила… – запах жареной рыбы напомнил ей о каникулах, в Саутенде.

Покойные тетя Юджиния и дядя Джон водили детей на знаменитый пирс. Сухо трещали винтовки, в тире, звенел электрический трамвай, мальчишки прицеливались, в деревянном балаганчике:

– Стивен мне медведя выиграл, а я сказала, что лучше бы книгу… – Констанца отпила слабого, горького кофе, – мне пять лет тогда исполнилось… – кофе в Америке варить не умели:

– В Лос-Аламосе мне приносили кофе, похожий на итальянский, – вспомнила Констанца, – у них, наверное, машинка особая стояла… – обед, у Ивара, заказывала миссис Анна.

В Сан-Франциско Констанца так ничего и не решила. Дождавшись спутницы, она вышла в дамский туалет. Констанца рассматривала, перед мутным, во весь рост зеркалом, хрупкую, изящную фигуру, в синих джинсах и ковбойских сапогах:

– Миссис Анна сказала, что мне идут брюки… – Констанца, быстро, прикинула в уме измерения, – интересно, когда мы начнем строить трехмерные модели вещей. Не на бумаге, а, скажем, на экране… – Констанца впервые увидела телевизор в Лос-Аламосе.

Она, разумеется, не собиралась смотреть никаких программ, да и модель не действовала. Оппенгеймер заказал телевизор, когда они с Констанцей обсуждали усовершенствование работы вычислительной машины, ЭНИАК:

– Я доказывала Оппенгеймеру, что программисту нужен экран, – вспомнила Констанца, – экран и клавиатура, как на пишущей машинке. Таким образом, легче вводить в машину новые данные, для вычисления… – полет до Сиэтла Констанца провела, уткнувшись в блокнот, размышляя о схемах передачи данных, в компьютере:

– Оппенгеймер так называл ЭНИАК… – Констанца поморщилась, – Роберт мне тоже лгал, в лицо… – она не хотела думать о Мэтью и Роберте, не хотела вспоминать петлю, раскачивавшуюся под потолком ванной:

– Я считала, что не могу жить дальше, после такого… – рыба остыла, Констанца, неохотно, взяла вилку, – но я тогда еще не знала, что Степан жив… – у нее в ушах звучал тихий, повелительный голос:

– Те, кто мертвы, живы… – Констанца оглянулась:

– Порт прямо из окна видно… – оставив ее в закусочной, миссис Анна пошла покупать билеты, на паром.

– К вечеру на нашем острове окажемся, – женщина улыбнулась, – там тихо, спокойно. У нас есть лавка, на пристани. Возьмем провизии, сигарет, а кофе я здесь запасусь. Отдохнете, я позвоню в Лондон… – снаружи прошуршали шины троллейбуса. Девушка, за соседним столиком, ахнула:

– Смотрите, пленных ведут. Брат мне говорил, они в порту работают… – колонну немцев и японцев, в хорошей, штатской одежде, сопровождало всего двое военных полицейских. Констанца смотрела на загорелые, здоровые лица, на улыбки бывших солдат и офицеров. Кто-то из колонны, заметив девушек, у окна, помахал. Констанца сжала вилку:

– Не смотри туда, не смотри. Фон Рабе там быть не может. Если его нашли, арестовали, он сейчас в Германии сидит, в Нюрнберге… – в самолете, свернув газету, миссис Анна заметила:

– В нюрнбергскую тюрьму нацистских преступников свозят. Лидерам рейха, эсэсовцам, не избежать суда и смертной казни… – Констанца ничего не ответила.

– Ты сама преступница… – она отвернулась, рассматривая в иллюминаторе далекую поверхность океана, – тебя саму надо судить… – Констанца закрыла глаза:

– Сначала надо отыскать Степана. Я решу, что делать дальше… – одно ей было совершенно ясно. Никто и никогда не смог бы заставить Констанцу заниматься военными проектами. Она рассказала миссис Анне о тарелке:

– В Пенемюнде я взорвала конструкцию, чтобы она не попала в руки немцев, – добавила женщина, – но за такими самолетами будущее. Путь между Лондоном и Нью-Йорком значительно сократится, трансконтинентальным рейсам не придется делать остановки… – колонна скрылась из виду. Из плетеной корзины, рядом с Констанцей, донеслось хныканье ребенка.

– Я могу встать и уйти… – сумочка висела на спинке стула, – до порта рукой подать, я говорю по-русски. Но ребенок… – миссис Анна оставила сына на попечение Констанцы, – нельзя оставлять в ресторане малыша. Меня сразу догонят. Если только в туалет отлучиться. С мальчиком ничего не произойдет, миссис Анна сейчас вернется… – Констанца предполагала, что в туалете есть служебная дверь. Он открыл сонные, голубые глазки, рыжие ресницы дрогнули.