Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий

По берегам озера росла лесная малина. Открывая баночку варенья, хозяйка Марты, Настасья Павловна, вздохнула:

– Лето хорошее стояло, жаркое. Но я возьму малыша, уйду в заросли, и зверем вою… – на стене крепкой, бревенчатой избы висела фотография гвардии сержанта, снайпера, орденоносца, Ивана Петровича Кузнецова:

– В прошлом году он снялся, в Караганде. Он в госпитале лежал, с третьим ранением. Я туда поехала, а получилось, что Ваню привезла… – девятимесячный, светловолосый мальчик, ползал и ковылял по всей избе. Ребенок не отходил от Уильяма, восторженно следя за движением химического карандаша по бумаге. Уильям рисовал мальчику танки и самолеты. Изба, неуловимо, напомнила Марте ферму фрау Беатрисы, на границе Германии и Бельгии:

– И собака там тоже жила… – Марта погрустнела, – Гамен. Роза покойная у нее в подвале сидела. Она потом взяла мои немецкие документы, показала патрулям… – у Настасьи Павловны по избе бродил большой, лохматый, добрый пес. Звали его по-казахски, Батылом:

– Значит, смелый, – объяснила женщина Марте, – такие собаки стада охраняют. Он из клана матери моей… – немного раскосые глаза женщины улыбнулись:

– Я с ним к Ване пришла. Вот и все мое приданое… – Батыл лизнул руку Марты, теплым языком. Покойный муж Настасьи Павловны, по ее словам, отошел от старой веры:

– Свекра я в живых не застала, – женщина помолчала, – но свекровь вспоминала, что он строгий человек был. Как сибиряки, те иноверцев в избу не пускали, и трапезу с ними не делили. Но наши, алтайские старообрядцы, так редко делали… – несмотря на казахское происхождение, у Настасьи Павловны были русые волосы и русское имя:

– Я полукровка… – оглянувшись на дверь, женщина зашептала, – видели вы горную дорогу, вокруг озера? Ее пленные строили, немцы и австрийцы, на первой войне. Мать моя говорила, что отец мой… – она совсем понизила голос, – немец, Пауль его звали… – старая, разбитая дорога, до сих пор, называлась Австрийской:

– Мать моя казашка, но меня она окрестила… – Настасья Павловна погладила сына по голове, – и я Ванечку крестила, в озере. У беспоповцев можно самим крестить, священников у них нет… – в красном углу Настасья Павловна держала доставшиеся ей от умершей в первый год войны свекрови иконы:

– Ваня, все равно, не пил и не курил… – гордо сказала женщина о покойном муже, – у каменщиков такое не принято… – услышав, что муж Марты тоже был старообрядцем, женщина, просто, сказала:

– Я за раба Божьего Максима помолюсь. За Ваню я молилась, но вот, как вышло… – она достала из тяжелого, с потрепанной бархатной обложкой, альбома, аккуратно сложенную похоронку. Сержант Кузнецов погиб на Зееловских высотах, при штурме Берлина. Настасья Павловна утерла темные, красивые глаза:

– Командир части мне написал. Ваня сразу в армию записался, добровольцем. Он в сельсовет пошел, когда о войне услышал… – радио, в глухой угол, разумеется, не провели. Сельсовет находился в селе Урунхайка, на восточном берегу озера:

– Ваня за патронами поехал… – муж Настасьи Павловны был охотником и рыбаком, – в селе он все и узнал. Мы тогда всего месяц, как расписались… – венчалась пара тайно, у местного старообрядческого наставника.

Настасья Павловна испекла коржики, из ржаной муки:

– Вы ешьте, Марфа Федоровна, – ласково сказала женщина, – ребенку сладкое полезно. И в мешок я вам провизии положу… – перехватив взгляд хозяйки, Марта, немного покраснела.

– Мужчины не видят, – подмигнула ей Настасья Павловна, – а от женщины такого не скроешь. Господь вам добром воздает, за то, что вы сироту взяли… – Уильям дремал на полу, рядом с маленьким Ванечкой и собакой, – родится у вас мальчик, вы его в честь отца покойного и назовете, как я сделала… – Марта подумала:

– В мае малыш на свет появится. К тому времени надо добраться до Индии… – вспомнив карту, она поежилась:

– Придется переходить Тибет. В здешних краях вряд ли завели телефон или телеграф, а в Китае гражданская война идет… – Осман с ней не говорил, но Марта видела грусть в его спокойных, пристальных глазах:

– Он человек чести, – твердо сказала себе женщина, – он не сделает ничего недостойного. Я найду оказию, в Индию, какой-нибудь караван, грузовик. В Гималаях есть перевалы… – в Гималаях лежали вечные снега. Марта взглянула на белые верхушки гор, в сиянии ясного заката:

– Здешние хребты в три километра высотой, а на юге они шести достигают, и даже семи… – Марта, уверенно, сказала себе: