Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

Из Пасадены отрапортовали, что генерал, поменявшись дежурством, отправился отдыхать, к океану:

– Он может ухаживать за Уткой, – задумчиво сказал Донован, – ее развод вступил в силу. У ее сына день рождения, он мог привезти подарки, или, например, приехать делать ей предложение… – Донован вытер губы бумажной салфеткой, – но зачем тогда ему было лгать в Пасадене, Аллен? И что за письмо он отправлял, в Нюрнберге… – по словам Даллеса, в Нюрнберге, в то время, не служило ни одного человека из тех, кого мог бы знать генерал:

– Он мог выйти через служебную лестницу, – заметил Даллес, – подъезд для поставщиков за углом, из нашей машины его не видно… – Донован вскинул бровь:

– Напротив дома, с прошлого века, стоит книжная лавка. Отправь туда какого-нибудь… – он покрутил рукой, – студента, Колумбийского университета. Пусть роется в старых изданиях, как я, в свое время… – Даллес подумал: «И как Ягненок».

– Только найди местного уроженца… – Дикий Билл бросил на стол купюры. Даллес удивился: «Почему?».

– Чтобы он умел пользоваться подземкой и не потерял в ней… – Донован полистал папку, – Яблочного Пирога, буде генерал решит выбраться под снегопад… – Даллес потянулся за пальто:

– Горовиц может поехать на такси, куда бы он не направлялся… – Донован остановился на пороге кабинки:

– Тем более, пусть твой студент умеет пользоваться такси… – он взглянул на часы:

– Яблочный пирог в заведении не подают, да и вряд ли кусок полезет нам в горло. Пойдем, кофе у меня в конторе варят ничуть ни хуже, чем у мистера Сассо… – Даллес взял шляпу:

– Кстати говоря, президент уполномочил меня сообщить, что тебя всегда ждут в нашей новой, будущей организации… – Дикий Билл зевнул:

– Центральное Разведывательное Управление. Спасибо, я лучше останусь в роли добровольного консультанта, как наша общая знакомая. Конечно, есть опасность, что вы меня тоже на Аляску загоните, составить ей компанию… – Даллес подхватил потрепанный, довоенный портфельчик:

– ВВС неподалеку от нас строит новую базу. То есть инженеры переоборудуют старую полосу, из тех, что мы использовали в программе ленд-лиза. Не совсем неподалеку, в двух сотнях миль на юго-запад, но в тех краях, это, практически, по соседству… – Донован кивнул:

– Полоса Мозес Пойнт. Зачем она нужна ВВС, в такой глуши… – Даллес, нехотя, ответил:

– Президент хочет разместить там ракеты фон Брауна. На всякий случай, рядом русские. Вдруг придется пустить в действие оружие… – Донован распахнул хлипкую дверь забегаловки:

– Чтобы стрелять куда? На Колыму, где Сталин держит зэка? Они только обрадуются атаке американцев, и я их понимаю. Нет, Аллен, нам нужны ракеты в Европе, а не на Аляске… – нырнув в толпу, они скрылись из виду.

В большой гостиной дома ребе, на первом этаже, женской галереи не устраивали.

Женщины и девочки слушали чтение Свитка Эстер, за бархатной портьерой, перегораживающей комнату. После службы занавеску отдергивали, в прихожей ставили урну, с горячей водой. На подносах появлялись румяные, свежие уши Амана, с начинкой из джема и лимонов.

Дети, разыгрывающие Пуримшпиль, переодевались в отдельной комнате. Декорации оставили на месте, не трогая вырезанные из фанеры силуэты городских стен и башен, под которыми дети репетировали, днем.

Дебора приехала в Краун Хайтс после обеда, проведя университетские занятия, получив от преподавателей, евреев, поздравления с праздником и пакетики со сладостями. Утром, на кухне, она тоже разложила по бумажным фунтикам конфеты и шоколад, орехи и калифорнийский чернослив.

В квартире царила тишина, Дебора не стала включать радио. На газовой плите грелась сковорода. Она вытащила из рефрижератора кошерные сосиски, упаковку яиц, достала хлеб из еврейской пекарни. Плотно закрыв дверь, она смолола кофе.

Приоткрыв форточку, в серое утро, стоя с чашкой, Дебора затягивалась сигаретой:

– Ночью он сказал, что хочет отдохнуть, что собирается долго спать… – она носила шелковый, легкий халат, – но, все равно, потребовал завтрак в постель… – в ушах звучал вкрадчивый шепот:

– Я поем и опять посплю… – он улыбался, в темноте спальни вспыхивал огонек сигареты, – а вечером я буду тебя ждать, возвращайся быстрее… – Дебора передернулась от промозглого ветерка, с улицы.

Запахивая халат, она покосилась на синяки, на смуглой груди, на тонкой работы звезду Давида, на золотой цепочке:

– Аарон подарил мне подвеску, в Сан-Франциско, когда мы отправлялись на Гавайи. Я ношу его семейное кольцо… – темная жемчужина переливалась на руке, – надо во всем признаться Меиру. Он должен знать, что Аарон, может быть, жив… – Дебора замерла: