Олег Ярков - Туман. Книга третья

– Да… но… я действительно ничего из сказанного вами не помню. Решительно ничего.

– Вы сомневаетесь в правдивости моих слов?

– Нет, нет, что вы! Это память… вернее… это я сомневаюсь в крепости своей памяти. Да, уж, время – мерило забывчивости.

– Вы о чём? Да, что сегодня с вами? Решили потрудиться в огороде, говорите загадками…. Что с вами?

– Ровным счётом ничего. Ни-че-го! – Сказал Кирилла Антонович и, враз принял одному ему ведомое решение, хлопнул обеими ладошками по столу. – Ну-тес, господин Модестушка, что у вас приключилось такого, что вы отменили поездку в Рязань-матушку? Или новость приключилась знатная? Ну, полно-полно, мой друг, со мною всё в порядке! Немного обида поедает на самого себя за подобную забывчивость об важном моменте. И то, самую малость. А теперь – всё! Теперь я всецело тот самый Кирилла Антонович, которого вы знали. Так, что за новость у вас? А-а, вот и чай! Благодарствую, Циклида! Модест Павлович, может винца? С таким отступлением от начала разговора, сдаётся мне, что ваша новость не о переменчивости погоды.

– Пожалуй, Кирилла Антонович, винца стоило бы испить.

Циклида, по своей женской природе, была женщиной не токмо доброй, но и весьма разумной. Оттого, увидав приехавшего штабс-капитана и быстро приключившуюся в мире тишину сообразила, что друзьям предстоит беседа не из пустяшных. А посему и винцо, и закуски разные были уж приготовлены. И, без напоминания, выставлены на стол.

– Вот отобью я у вас Циклиду, ей-ей отобью! И женюсь на ней! И что с того, что она с мальцом? Обучу его военному делу, а сам стану наслаждаться её стряпнёй. Пойдёшь за меня, Циклида?

– Вы балагур, Модест Павлович, каких ещё поискать надобно, – прикрывая ладошками порозовевшие щёки, проворковала кухарка и вышла прочь.

Разговор друзей за столом ещё немного покружил бесцельно и, дождавшись выпитого винца за второй тост, начал приобретать деловой характер.

– Итак, Модест Павлович, что вы привезли из новостей?

– Да-с, привёз. Извольте видеть, дорогой друг, не далее, как сегодня поутру, прибыл ко мне гость. И откуда? Из вологодской губернии, представляете?

– Ну-ну?

– Это старец, годков, эдак, в шесть десятков. Благообразный, борода ухожена старательно, а руки мозолистые. Натурально, я его принял, угостил чаем, а от еды он отказался.

– Модест Павлович, не томите, – проговорил помещик и заёрзал на плетёном кресле, устраиваясь половчее, – чай, борода, мозоли – он не для показа своей самобытности прибыл за тыщу вёрст?

– Верно, не для показа. А налейте-ка нам ещё по фужеру! Отменное винцо, отменное!

– Вы старательно оттягиваете начало рассказа. Интригуете? Уверяю вас, с этим вы справились на «отменно»!

– То, что он мне коротко поведал, вовсе не интрига. Я никогда не счёл бы сколь-нибудь правдивым, и имеющим толику достоверности в услышанном, кабы не были у меня столь свежи воспоминания об том тумане. И о бессарабцах, пропади они пропадом…. Одним словом я не решился принять на веру его рассказ, и не решился отправить его восвояси. И не отважился привести его к вам без такой вот предуведомительной беседы. Каков будет ваш респонс?

– Прошка! Прошка! Вот чертёнок, поливом увлёкся. Ступай сюда немедля! Тебя не останови, так ты второй всемирный потоп устроишь! Ступай, слышь, к конюху. Да-да, к Захару. Ступину, да… именно… да… да, не перебивай!

На пороге веранды показалась Циклида, отвлёкшаяся от своих кухарских дел громким голосом помещика. Очень скоро поняв, в чём суть происходящего, она окликнула сына и показала ему раскрытую ладошку. Да, именно, ту самую ладошку, которая умеет готовить замечательные закуски и отвешивает звончайшие затрещины своему громогласному сыну. С обеими заботами ладошка, как вы изволите видеть, управлялась преотменно.

Прошка смолк на полуслове, превратившись в доброе и смиренное чадо.

– Благодарю, Циклида! Ступай к Захару и передай мой наказ – стрелою мчать в имение их благородия, – тут перст, намеревавшийся указать на штабс-капитана, упёрся в резной бок бокала, который Модест Павлович протягивал помещику в ту самую минуту. – О… да… простите… благодарю. Да, так вот, стрелой в имение и доставить сюда бородатого старца, прибывшего нынче утром. Отправишься с конюхом сам и лично проследишь за всем. По возвращении сделаешь мне доклад. Хотя, нет, докладывать – не стоит. Нет! Не так! Докладывать не смей! Молча препроводишь старца к веранде. Сполняй!

Прошка, услыхав, что ему доверено такое важнейшее задание, вытянулся по-военному, стукнул босыми пятками и, странное дело, молча отправился к конюху.