Николай Кондратьев - Лекарь-воевода (части VII и VIII)

Еще там, в землянке Веселы, как только Юрша почувствовал, что жив, поправляется, ему захотелось определить, каким он стал, на что способен. Тогда он ощупал свежие шрамы: на бедре рану затянуло, но он слегка прихрамывал. На спине давали знать раны, когда неловко поворачивался. Хуже с рукой: осталась согнутой, локоть не восстанавливается, хотя пальцы понемногу начинают шевелиться.

В ведре с водой он подолгу рассматривал свое лицо… Розовый бугристый шрам начинался на лбу, повыше правого виска, рассекал бровь и нос, кончался на левой щеке ниже уха. Вместо правого глаза – темная впадина… Борода, усы, волосы на голове седые, с желтизной, больше не курчавятся… Отросли ужасно. Ухитрился подстричься, помогала Весела, очень радовалась. И опять смотрелся в ведро. Старик, совершенный старик!.. Смотреть с правой стороны – уродец! Кожа лба собрана складками, бровь превратилась в два пучка волос, под ними провал, нос расплылся… А вот если смотреть с левой стороны – ничего! Лоб, глаз, даже еще искра сохранилась, губы… А нос стал немного покляпый, но его, Юрия Васильевича, можно узнать, и шрам не мешает. Постарел лет на двадцать, а может, и побольше!

Раз остался жив, значит, нужно жить. А на что способен? Как зарабатывать хлеб?

Богу молиться? Придется врать, кто он и что с ним случилось, без сомнения, придется!.. Но все же в монастырь он не пойдет! Туда путь заказан. Остается жить Христовым именем. Скитаться по святым местам, сидеть на паперти и вымаливать копеечку… Наверное, пожалеют его, особенно если поворачиваться правой стороной, и что-то подадут. Привыкнет людям смотреть в глаза и тянуть Лазаря… Пожалуй, нет! Такую жизнь он долго не выдержит… Что, гордость? Князь-нищий?!. Нет, что-то еще мешает. Может, когда-нибудь и придется протягивать руку, но не всю жизнь!

Еще один путь – остаться здесь или уйти еще дальше, в еще пущую глушь. Огородить заимку, сеять хлеб, собирать травы, мед. Жить в уединении, уйти от мира. Силы у него хватит. В глухие зимние ночи молиться Богу… Полное одиночество… А Весела? Подрастет – отправить к людям. Но ее будут считать дурочкой, какую жизнь она станет влачить среди чужих? Нет, он не вправе бросить свою спасительницу на произвол судьбы! Да и не выйдет из него Симеон Столпник или Федосей Пещерник! Он любит жизнь, любит людей, и вот жизнью он постарается, обязан искупить свои грехи перед людьми!

А Веселу он не бросит. Она – дочь, Богом данная. Вторая!.. Как живет первая, он не знает, но будет знать!.. Через три-четыре года Весела может жить самостоятельно, и он должен подготовить ее к этой жизни.

И еще об одиночестве. Молитвой и постом замолит ли он свои грехи? За ним шли люди, верили в него и умирали… Сколько человек погибли из-за него? По его вине! Многие сотни! А он хочет в одиночестве вымолить себе место в раю! Нет! Он обязан идти к людям. Потребуется, страдать вместе с ними. И спасать их… Как? Словом, молитвой… Этого мало! Делом!

Зима… Долгие вечера… Молитвы… И твердое решение: он идет к людям, туда, где его не знают. Станет помогать нуждающимся, станет лечить больных, многие травы ему известны от Сургуна. Если этих знаний мало, пойдет в услужение к лекарю… Может он помогать нуждающимся. Он знает, где зарыты сокровища Кудеяра… Вправе ли он нарушить клятву и взять часть этих сокровищ?! Не для себя, себе он ничего не брал, и сейчас ему ничего не нужно, проживет и Христовым именем. Нужно для других, хотя бы для Веселы. Да мало ли около него будет людей, которым несколько монет уменьшат лихо!

Все это потом, а пока зима…

Юрша проснулся. В заледенелом окошке предутренняя серость. Начал обуваться. Коза подала голос и ткнулась в руку холодным носом – проголодалась.

В плетневых сенцах за ночь надуло сугробы, хотя к утру ветер стих. Отворил дверь, в сенцы рухнула глыба рыхлого снега. Принялся расчищать дорогу к стогу. Вернулся в избу с кошелкой сена, коза встретила его веселым блеянием.

В очаге уже разгорался огонь. Весела заплетала косу:

– Дяденька, гляди, так ли.

Юрша со знанием дела осматривает и слегка поправляет обещающую быть толстой серо-золотистую косу. Это он научил ее каждое утро убирать волосы, а сперва сам постигал это искусство на пучке пакли, да еще с больной рукой.

– Ленточки не хватает.

– Ленточки? – Весела недоумевает. – Бабочки, да?

– Вроде. Придем к людям, будет у тебя алая ленточка… Чем кормить будешь?

– Вот кашу разогреваю.

– А отвар хвои где?

– Горький он.

– Горький, но полезный. Так не можешь, пей с медом. Без отвара заболят зубы. Лепешек нет? Помнить о лепешках – твое дело, Василиса. Поедим, бери ручной постав и готовь муку. Не забыла, как я тебя учил?.. Ну вот и ладно. А я пойду по дрова.