Людмила Лапина: Солнцеворот. Блокадная повесть

– Будешь ветчину? – спросила она, не оборачиваясь, и так чувствовала, что Егор стоит за ее спиной.

– Угу, – выдохнул он.

– На, съешь кусочек.

Егор нагнулся, задел горячими губами тонкую шею девушки и вытянул из ее аппетитно пахнущих пальцев ломтик розовой ветчины с тоненькой прослойкой сала.

– А сыр? – спросила она задыхающимся голосом.

– Да, и скорее.

– Сейчас, – девушка быстро разложила на тарелки ветчину, сыр, украсила веточками укропа. – Ну вот, неси на стол.

Кот, мурлыча, потерся об ее ноги.

– Поел, Барсик? – нежно спросила она.

– Когда? – шутливо – обиженно протянул гость, а кот громко заурчал.

– Иди, погуляй, – сказала Яна любимцу. Кот сыто потянулся, пушистый хвост мелко задрожал, зеленые глаза сверкнули в полуметре над полом. Синие и карие глаза проводили зверя на залитый солнцем двор.

– Теперь и мы пойдем есть, – позвала девушка и сняла передник.

– Ну, наконец-то! После вас, – Егор галантно пропустил Яну на веранду, захватил сковороду с омлетом и разложил его на две тарелки, расписанные такими же, как блюдо, цветочками.

– Ой, я забыла вино и рюмки, – вскрикнула, вскакивая, Яна.

– Вечером, отметим окончание летней сессии, – сказал Егор, и девушка послушно опустилась на стул.

– Тетя Лина приедет в восемь часов вечера, надо будет ее встретить.

– Конечно, встретим, – ответил Егор.

Молодые люди завтракали чинно, как примерные комсомольцы. Яна разливала кофе, гость потом вымыл посуду в тазу. Закончив хозяйственные дела, они взяли учебники, и пошли на пляж. Яна скинула сандалии и аккуратно сняла белые носки.

– Ногам уже горячо, – радостно сказала она, зарываясь ступнями в мелкий светлый песок, перемешанный с сосновыми иглами.

Прекрасное летнее утро превратилось в сияющий солнечный день, тихая вода залива блестела тысячами маленьких солнц.

– Знаешь, завтра будет солнцестояние, – задумчиво сказала девушка, глядя вдаль, где темно-голубое море и светло-голубое небо сливались в иллюзорной линии горизонта.

– Да, я смотрел в астрономическом календаре: день двадцать второго июня – самый длинный в этом сорок первом году, – ответил Егор, любуясь нежным профилем Яны.

Черная тарелка на стене щелкнула и заговорила. Яна вздрогнула и вы

прямилась в кресле. Ясный голос Ольги Бергольц раздался совсем близко.

Девушка застыла, опустила голову и поплотнее закуталась в ватное одеяло.

Сегодня была очередь тети Лины идти за водой на водонапорную башню. Счастье, что совсем близко от их дома, на улицу Воинова.

Яна и Лина остались вдвоем в июне 1941 года, когда родители Яны уехали отдыхать на юг. А в ближайшее воскресенье началась война. «В день летнего солнцестояния», – невесело усмехнулась Яна. Лето они провели в большой растерянности, ожидая известий от родителей, но писем и телеграмм не было, кроме одной, пришедшей днем 22 июня – чета Петерсов сообщила, что благополучно добралась до санатория. С наступлением холодов Лина наладила скудный блокадный быт – взяла Яну в свою комнату при кухне, маленькую комнатку для прислуги. Здесь топилась буржуйка, было относительно тепло. Девушка и няня спали в одной кровати, застеленной мягкими перинами, пуховыми подушками, верблюжьими одеялами. Мама Яны, Лидия Андреевна, ценила комфорт, и теперь это ее пристрастие облегчало жизнь ее родным. Акулина Михайловна, умудренная опытом женщина, вспомнила предыдущую блокаду Петрограда во времена Гражданской войны, и делала все, чтобы сохранить жизнь своей девочке. Понемногу она меняла на продукты обстановку квартиры, оставшуюся от мирного времени. Были проданы лишние пуховые подушки и одеяла, библиотеку пока не трогали. И надо было еще каждый месяц платить за квартиру – управдом бдительно следил за этим. Некоторым соседям деньги присылали родные с фронта или с Большой земли, но Лина и Яна выживали только вдвоем. Они не были на своей даче с первого дня войны.

Тогда они в большой спешке уехали в Ленинград, а их красавец – кот, серый полосатый Барсик, остался на даче, ушел, как обычно, гулять вечером в субботу и не вернулся в воскресенье. Тетя Лина и Яна бегали, звали его, охрипли и в слезах уехали в город на последнем вечернем поезде – сведения с фронтов поступали самые неутешительные. Егор проводил домой свою однокурсницу и ее няню и обещал, что поищет кота. Вскоре юношу призвали на фронт, его умения должны были пригодиться в армии – парашютист, ворошиловский стрелок. Он пришел к Яне проститься, и девушка подарила ему томик Пушкина, издания 1937 года с теплой надписью «Дорогому Егору на добрую память. 30 июня 1941 года».