Константин Петришин - Заговор жрецов

Неустойчивость в боях проявили и части, укомплектованные из старших возрастов, призванных из запаса и поляков.

И все же Куропаткин считал, что сражение на реке Шахэ, даже с учетом почти 50-тысячной потери в личном составе, им выиграно. Японцы были вынуждены отойти от Мукдена на двадцать, а на левом фланге на 30 верст, что улучшило стратегическое положение всего фронта и дало выигрыш времени в три-четыре месяца.

…Разговор Куропаткина с Алексеевым был коротким и шел об итогах боев на Шахэ и о дальнейших планах.

– …Я бы просил вас, Евгений Иванович, – обратился Куропаткин уже в конце разговора к Алексееву, – ходатайствовать перед его императорским величеством в срочном порядке начать формирование в Европейской России резерва не менее чем в 100 тысяч запасных нижних чинов, из которого можно было пополнять наши потери. По моим сведениям, японцы уже приступили к формированию на своей территории новой армии, которая может быть доведена до 500 тысяч человек.

Алексеев согласился. Вел он себя сдержанно, однако всем своим видом подчеркивал свое превосходство над Куропаткиным, как наместник государя.

– Я доложу о вашей просьбе, – пообещал он. – Однако хочу предупредить вас, Алексей Николаевич, не стоит преувеличивать возможности Японии и не вводить тем самым государя в заблуждение. У нас с вами, – Алексеев это подчеркнул особо, – на сегодняшний день под ружьем достаточная армия, чтобы добиваться побед. Если же мы с вами будем командовать так, как это делают ваши доблестные генералы Штакельберг и другие, нам не помогут никакие резервы.

Напоминание Алексеевым о Штакельберге задело Куропаткина за живое, однако он сделал вид, что не расслышал упрека в словах наместника.

В это время в кабинет торопливо вошел начальник штаба армии генерал Сахаров и, извинившись перед наместником, подал Куропаткину телеграмму.

– Алексей Николаевич, Порт-Артур пал… – сказал он.

Алексеев и Куропаткин с недоумением переглянулись.

– Как пал? – переспросил Алексеев.

– Эта телеграмма от военного министра Сухомлинова, – пояснил генерал Сахаров. – 20 декабря генерал Стессель сдал Порт-Артур…

– Да он с ума сошел! – Алексеев вскочил с кресла и заходил по кабинету. – Ай-яй-яй! А мы-то его пожалели!..

Алексеев уже не говорил, а срывался на крик. Наконец, накричавшись, плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.

Куропаткин сидел молча и раз за разом машинально перечитывал текст телеграммы военного министра.

Он не хотел верить в эту нелепость. Алексеев был уверен, что Порт-Артур даже в полной осаде мог продержаться не один месяц.

Наконец Алексеев пришел в себя. Подняв глаза на Куропаткина, тихо сказал.

– Теперь армия Ноги, надо полагать, высвободится. Возникает вопрос: куда она двинется? На Владивосток и Южно-Уссурийский край? Или сюда на усиление армии Ойямы?

Куропаткин был потрясен этим сообщением не меньше Алексеева. О том, что армия Ноги может теперь двинуться на соединение с армией маршала Ойямы, он подумал сразу. Это был бы самый худший вариант из всех возможных…

О том, что произошло в Маньчжурии с 12 по 17 января, Алексеев узнал, будучи уже во Владивостоке.

…12 января 2-я маньчжурская армия под командованием генерала Гриппенберга перешла в наступление на западной равнине, охватывая левое крыло армии Ноги.

Основной бой разгорелся под Санделу в двадцатиградусный мороз и продолжался 4 дня. На 5-й день японцы дрогнули и начали отступать, оголяя левый фланг своей армии.

Несмотря на ощутимые потери, которые к исходу 5-го дня боев составляли около 12 тысяч человек, генерал Гриппенберг отдал приказ на преследование отступающего противника. И почти одновременно пришел приказ Куропаткина прекратить наступление и занять свои исходные позиции.

Гриппенберг связался с Куропаткиным и объяснил ему, что складывается выгодная стратегическая ситуация, которую нельзя не использовать. Открылся левый фланг армии Ноги, и командиры и солдаты рвутся в бой. Однако Куропаткин был тверд в своем решении.

Гриппенберг был вынужден отдать приказ на прекращение наступления.

Обвинив публично Куропаткина в трусости и в том, что он спас японцев, Гриппенберг направил рапорт на имя его величества с просьбой освободить его от командования 2-й армии по состоянию здоровья.

На телеграфный запрос Николая II с требованием сообщить ему всю правду генерал Гриппенберг ответил, что с Куропаткиным никакая победа невозможна.